Келльская пророчица

Закет обнимал за плечи прорицательницу из Келля и, судя по выражению его лица, не собирался размыкать объятия. Гарион вспомнил, как Сенедра на заре их любви доверчиво прижималась к нему, словно прося, чтобы он вот так же ее обнял. Он устало двинулся к Эрионду, который глядел на залитое ярким солнцем море.

— Я хочу спросить тебя кое о чем.

— Спрашивай, Гарион.

Гарион указал на Закета и Цирадис.

— Вот это — тоже предначертано? Понимаешь, в юности Закет потерял очень дорогого ему человека. И если он теперь потеряет Цирадис, ему конец. Я не хочу этого!

— Успокойся, Гарион, — улыбнулся Эрионд. — Этих двоих уже ничто не разлучит. Ты прав, и это было предопределено.

— Хорошо. А они знают об этом?

— Цирадис знает. А со временем все объяснит и Закету.

— А она все еще обладает даром провидения?

— Нет. Эта часть ее жизни закончилась в тот момент, когда Полгара сняла с ее глаз повязку. Но она видела будущее, а память у Цирадис отменная.

Гарион с секунду поразмышлял, и вдруг глаза его широко раскрылись.

— Ты хочешь сказать, что судьба всей вселенной зависела от выбора обыкновенного человека? — с величайшим изумлением спросил он.

— Я не назвал бы Цирадис обыкновенной. Она готовилась к своей миссии с самого раннего детства. Но в чем-то ты прав. Выбор должен был сделать человек, причем без всякой посторонней помощи. Даже соплеменники не могли помочь Цирадис в этот решающий момент.

Гарион содрогнулся.

— Какую муку она, должно быть, испытала! Как одинока была!

— Да, это правда. Те, кто делают выбор, всегда в этот момент одиноки.

— Но ведь выбор ее не был случайным?

— Нет. Ведь на самом деле она выбирала не между твоим сыном и мною, а между Светом и Тьмой.

— В толк не могу взять, в чем тогда была проблема? Разве не всякий предпочел бы Свет кромешной Тьме?

— Такие, как ты и я, возможно. Но прорицателям прекрасно известно, что Свет и Тьма — две стороны одного и того же. А о Цирадис и Закете не волнуйся. — Эрионд постучал пальцем по лбу. — Наш общий друг кое-что задумал для этой парочки. Закету предстоит стать очень важной персоной и немало совершить в своей жизни, а в обычае нашего друга в таких случаях щедро награждать людей авансом.

— Как Релга и Таибу?

— Или как тебя и Сенедру, Полгару и Дарника…

— А не мог бы ты открыть мне, что должен совершить Закет? Что тебе от него надо?

— Он должен довершить начатое тобой.

— А разве я делал что-то не так?

— Ты все делал правильно, но ты ведь не ангараканец. Думаю, ты все сам со временем поймешь. На самом деле это не так уж и сложно.

Тут Гариону пришла в голову одна мысль — в тот момент он ничуть не сомневался, что она верна.

— А ведь ты все знал заранее… Ну, я имею в виду, знал, кто ты на самом деле такой.

— Я знал, кем могу стать, знал задолго до того момента, когда Цирадис сделала выбор. — Он взглянул туда, где остальные с великой печалью окружили безжизненное тело Тофа. — Думаю, мы им сейчас нужны…

Лицо Тофа было безмятежно — казалось, что гигант спокойно спит, к тому же массивные руки, сложенные на груди, скрывали страшную рану, нанесенную мечом демона. Закет нежно обнимал Цирадис, по лицу которой вновь струились слезы.

— Ты уверен, что это здравая мысль? — спросил Белдин у Дарника.

— Да, — просто ответил кузнец. — Видишь ли…

— Не надо ничего объяснять, — прервал его горбун. — Я хотел знать, уверен ли ты, только и всего. Давай смастерим носилки. Так будет торжественнее…

Белдин взмахнул рукой, и подле недвижного тела появились гладкие длинные шесты и моток крепкой веревки. Вдвоем они быстро и ловко соорудили носилки и положили на них тело друга.

— Белгарат, — позвал брата Белдин, — и ты, Гарион, нам нужна ваша помощь.

Невзирая на то, что каждый из них легко мог бы в мгновение ока перенести тело Тофа в грот, четверо волшебников избрали другой путь: они медленно и торжественно понесли усопшего к месту его последнего упокоения, совершая церемонию, древнюю, как мир.

Грот, лишенный теперь кровли, заливали теплые лучи полуденного солнца. Завидев мрачный алтарь, Цирадис еле заметно вздрогнула.

— Какой он мрачный, безобразный, — грустно и тихо произнесла девушка.

— Да, и в самом деле отвратительный, — критически прищурилась Сенедра. Она обернулась и поглядела на Эрионда. — А ты не хочешь…

— Конечно, — согласился он.

Стоило ему кинуть взгляд на отвратительный алтарь, и каменную уродину заволокло туманом, а когда дымка рассеялась, то все увидели массивный гроб из снежно-белого мерцающего мрамора.

— Так намного лучше, — сказала Сенедра. — Спасибо тебе.

— Он ведь был и моим другом, Сенедра, — ответил юный бог.