Кембриджская история капитализма. Том 2. Распространение капитализма: 1848 — наши дни

Довольно любопытно, что методология правовых и финансовых исследований, использованная ла Порта, Лопес-де-Силанесом, Шлейфером и Вишни, не позволяет учесть разнообразия исторического пути. Эти авторы оценивают уровень правовой защиты акционеров и кредиторов каждой из стран в зависимости от того, к какой традиции относилось их законодательство о компаниях в середине 1990-х годов. Классификация стран по правовым системам, использованная ими, отражает их собственное понимание того, к какому источнику относится законодательство о компаниях той или иной страны[81]. В их выборку не попали государства, право которых имеет несколько источников, даже если эти страны когда-либо и входили в состав Британской империи, в том числе Мальта, Сейшельские острова и Кипр. Ученые не учитывают способа, которым корпоративное законодательство было привнесено в ту или иную страну. Позднее Берковитц с соавторами показали, что существует эффект переноса права – то есть имеет значение, появились ли нормы добровольным путем или были спущены сверху (Berkowitz, Pistor, and Richard 2003). Кроме того, эти авторы упускают вопрос, какие именно нормы переносились из Европы. Как мы видели выше, и содержание, и маршрут распространения английских, французских и германских норм корпоративного права существенно различались. Их методология не позволяет объяснить развитие таких стран, как Япония, Чили и Китай, которые длительные периоды своей истории проводили под властью законов, являющихся продуктом скрещивания очень разных традиций капиталистического права или, как в случае Китая, буржуазного, социалистического и – уже на новом этапе – еще раз капиталистического права. Столь широкий ассортимент источников лишь отчасти объясняется способом переноса права и является также результатом условий в тот или иной конкретный момент времени, результатом деятельности лоббистских структур, административных факторов, личных особенностей и многих случайных обстоятельств.

Заключение

Во всех четырех сферах, рассмотренных выше, право в XIX веке пережило глубокую трансформацию. Однако эта трансформация происходила отнюдь не равномерно и не вела к стиранию различий между странами. Кроме того, на вопрос, какой тип норм и институтов в каждой из четырех сфер наилучший, не было найдено очевидного ответа. В сфере контрактного права понятие о свободе контракта сформировалось как в регионах англосаксонской юридической традиции, так и в странах с гражданским правом. Но воплощалось оно разными средствами – посредством прецедентных решений суда в странах общего права, посредством гражданского кодекса в остальных. Кроме того, господствовала эта идея в контрактном праве недолго. В конце концов, установилась модель, допускающая более активное вмешательство государства, или коллективистская модель. Что касается земельных реестров, в капиталистических странах возникли и утвердились две самостоятельные модели – запись транзакций и запись прав собственности. Однако границы между моделями прошли не там же, где пролегали границы между правовыми традициями. В сфере патентного права развились модель предварительного изучения ex ante и модель признания патента по итогам судебной тяжбы ex post. И, опять же, принятие той или иной модели не было связано с принадлежностью к той или иной правовой системе. Кроме того, на повестке дня серьезно стоял вопрос о полной отмене регистрации патентов. Развитие норм корпоративного права осуществлялось через статуты – что в англо-американской юрисдикции, что на континенте. Говоря обобщенно, все капиталистические страны пришли к модели общей инкорпорации, ограниченной ответственности, акционирования и делегирования управленческих полномочий, а также признали акции предметом купли-продажи. Различия наблюдались лишь в деталях. Впоследствии список возможных организационных форм пополнился закрытым акционерным обществом – сначала в Германии, затем в Великобритании и Франции, и, опять же, вне связи с принадлежностью той или иной страны к какой-либо правовой традиции. Наконец, в XX веке США и Великобритания перешли к модели корпоративного управления с высокой степенью распыления акций, а во Франции и Германии преобладали корпорации, где контрольный пакет акций оставался в руках у одного лица. Спор же о том, происходит ли конвергенция в настоящее время и есть ли среди этих моделей наиболее эффективная, не утихает и по сей день.