Кентервильский гамбит

Этот урок был усвоен домом очень хорошо, но и женщина не осталась безнаказанной. Дом мучил ее с садистской изощренностью профессионального палача. Коридоры и комнаты оказывались не там, где надо, женщина могла плутать часами, не находя выхода, или попав на бесконечную лестницу. Слуги считали, что хозяйка сошла с ума после смерти сына, ведь для них дом оставался совершенно обычным. Шорохи и стоны не давали бедняжке уснуть по ночам, и в конечном итоге она бросилась вниз с верхней галереи. Дом, получив свою кровавую жертву, успокоился. Но еще многие столетия проигрывал этот свой любимый эпизод первой кровной мести. Хозяин дома, прекрасно зная о происходящем, не обращал внимания на сочащийся кровью ковер в холле, тем более что к утру пятно обычно пропадало.

Дом не только заботился о своем хозяине, выполняя все его желания, расправляясь с его обидчиками и заполняя страницы своей летописи историями, но и покрывал все деяния, происходившие в этих стенах. При этом поместье вовсе не выглядело мрачным замком, пропитанным ужасом и страхом. Нет, это было приятное строение, поражавшее своей величественностью и монументальностью, любовью к деталям, прекрасной архитектурой и интерьерами. Оно источало ауру богатства, власти, и даже по прошествии веков сохраняло величие, сродни тяжело раненому королевскому оленю.

Здесь творилась история, в спальне хозяина на вековой кровати происходило множество актов любви, здесь умирали, здесь рождались. На родовой гобелен наносились новые имена и линии, отмечались союзы, выжигались предатели рода, никогда не упоминались бастарды. Обычный старый дом, каких много в Англии.

Кто знает, что произошло, как и когда, что он стал другим. Обрел сознание, обрел неразрывную связь со своим хозяином, со своим родителем, заложившим первый камень. Это была та верность, которую трудно найти или заслужить. Они пришли в этот мир вместе, и вместе должны были уйти, когда придет время. Дом искренне надеялся, что до этого дня еще как минимум вечность.

Том пришел в себя, когда все тело буквально заныло от боли. Лежание на холодных камнях, жадно высасывающих из него тепло, не шло ему на пользу. Колено не гнулось, нога была словно деревянная. К счастью, никто не слышал, как лорд рычит от боли и упрямства, поднимаясь с порога собственного дома и, тяжело дыша, хромает внутрь.

В доме было сыро и стыло, неудивительно, учитывая погоду осенью. Зато кухня ждала его, заманивая еще из коридора теплым светом и вкусным запахом. В камине горел огонь, чайник пыхтел и звенел крышкой на плите. Том никогда не задавался вопросом, как и что появлялось на кухне. Дом заботился о нем, а хозяин принимал эту заботу как должное. Он просто знал, что наверху его будет ждать горячая ванна, чтобы наконец успокоить колено, а постель будет предусмотрительно разостлана, как только он соберется лечь спать.

Дни шли в привычном темпе, полные размеренности и тихой скорби. Том наконец сумел признаться самому себе, что все вокруг умирает. Не только парк, попавший в ледяные лапы осени, но и дом, и он сам. От осознания ему даже дышать стало легче, и он непривычно долго бродил по дому, просиживая часы то в одной комнате, то в другой. Поместье радовалось такому вниманию, ластилось к нему, точно кот под руку. Лестницы не скрипели, побелка не сыпалась на голову, паркет не трещал под ногами.

Установилась непривычно ясная для Англии погода. Холодно, но солнечно, и свет был приятно мягкий, рассеянный, прозрачный и чистый. Том раздвинул портьеры в каждой комнате, наполняя поместье этим чистым солнечным светом, в котором танцевали пылинки, и витал аромат старого, сладковато-горького парфюма. Пустой флакон хрустальной огранки обнаружился на трельяже, в компании треснувшего зеркала и забытой щетки для волос. Немного подумав, Том забрал флакон с собой, положив в карман вытертого домашнего халата. Он оставил его на столе в холле – греться на прямом солнечном луче, отчего запах полился густым потоком, и разносился сквозняком по всему дому.

Больше всего воздуха и света было в оранжерее. Ветерок звенел разбитыми стеклами, гонял сухие листья по полу и путался в бордовых переливах густо разросшегося плюща. Одичавшие без ухода розы превратились в колючие лианы, бутоны обмельчали, но цвели долго, ярко-красного, винного цвета, точно капли крови на лишенных листьев стеблях.