Кентервильский гамбит

Этот наглец, по-видимому, возомнил себя едва ли не хозяином. Он намеревался прибыть завтра утром с первым лондонским поездом, чтобы лично осмотреть дом и прилегающие к нему территории. И он очень рассчитывал, что Том встретит его на станции, дабы мистер Выскочка, откуда-то то ли из Америки, то ли из Австралии, а может быть и вовсе из Австрии – в общем, откуда-то на «А», мог оценить британское гостеприимство.

Черта с два, а не гостеприимство!

3.

Дом узнал о прибытии гостей еще задолго до того, как автомобиль въехал на территорию парка. Иногда Тому казалось, что у него есть свое, определенное чутье или что-то в таком духе. Погода стояла мрачная, клочья тумана в парке не хотели рассеиваться даже несмотря на легкий прохладный ветерок, гуляющий среди деревьев. В общем, определенно отражала настроение Томаса.

Ночью он спал плохо, ворочался, не находя себе удобного положения, и его беспокойство передалось поместью. Оно охало, скрипело, громыхало чем-то внизу и заново проигрывало самоубийство герцогини Холл, безумной фанатички. Под конец Том не знал, куда деться от повторяющегося протяжного предсмертного крика, раздававшегося на галерее и затихающего внизу после сочного шлепка. Дом, казалось, гаденько хихикал и словно жестокий ребенок повторял все заново.

Дождавшись рассвета, лорд выбрался из постели, оделся, ощущая легкий озноб, то ли от нервов, то ли от большого количества алкоголя, потребляемого регулярно. Одевшись, он посмотрел на себя в зеркало, провел пальцами по отросшей бороде – браться за бритву трясущимися руками не хотелось совершенно.

В кухне было тепло, чайник, как всегда, дожидался его, уже согретый. Такие мелкие бытовые дела как приготовление завтрака успокоили его, хоть и немного. Заварив чай и намазав маслом булочку, Том уселся завтракать на подоконник, наблюдая, как понемногу из чернильного сумрака проступают силуэты деревьев и полуразрушенная ротонда на холме.

Как назло, на одном месте ему не сиделось. Беспокойство не давало покоя, бродило по венам, бурлило и кипело, подзуживая, пытаясь снова разозлить бедолагу Томаса.

Сдавшись, он снова начал бродить по комнатам, вляпался в кровавое пятно в холле, и пошел дальше, оставляя красные следы на паркетных досках. Поднявшись по скрипучей лестнице, он прошелся по верхней галерее и дошел до маленькой ржавой винтовой лестницы, уходящей вверх. С художественной ковки хлопьями облетала позолота, а резные деревянные перила рассохлись и потрескались. Вела эта лесенка в небольшую башню, откуда открывался вид на всю территорию поместья. И башенка эта была точной копией той, что лежала сейчас в кармане халата Тома. Разве что камень, из которого она была сложена, был скорее темно-серым, чем черным. И осенний плющ покрыл ее разноцветными побегами, от ярко-оранжевого, до фиолетового.

Усевшись на холодный подоконник, Том наблюдал, как от деревенской дороги среди холмов к парку направляется дорогой автомобиль. Рычание мотора и шорох гравия становились все отчетливее, и каждая деталь, каждая хромированная ручка и блеск лака на этой машине – отчаянно раздражали беднягу лорда. Он скривился, как от зубной боли, с неприязнью наблюдая за трепещущим на ветру шарфом. Видимо в машине была женщина.

Автомобиль остановился на подъездной дорожке, и из него вышли двое. Мужчина в пальто и шляпе, на ходу стягивающий водительские перчатки, и женщина, высокая и худая, неприятная до крайней степени. Не было никакого сомнения, что она увидела хозяина, несмотря на то что он был высоко в башне. Дом недоуменно заскрипел, когда гости, лишь формально озаботившись стуком в приоткрытую дверь, вошли внутрь.

Том бесшумно спустился на верхнюю галерею и замер, наблюдая за визитерами. Если мужчина, лицо которого он не мог разглядеть из-за шляпы, остановился в холле и оглядывался, то его спутница чувствовала себя куда свободнее. Стук ее каблучков по плитам ощущался лордом примерно так, словно ему в голову вбивали гвозди. Том понял, что с ней будет нелегко, едва она сняла солнечные очки, в которых не было ни малейшей необходимости, и лорд увидел холодные, змеиные глаза.

Он слышал душный запах ее духов, сладкий, чем-то напомнивший гнилостную окопную вонь. Ее длинное платье, расшитое стеклярусом, шуршало и позвякивало при каждом движении. Слишком неуместное для долгой дороги, цвета зеленого, холодного мха на старом валуне. Все в этой женщине было каким-то змеиным, казалось, что кончик ее языка, облизывавший ярко-красные губы, должен был быть раздвоенным.

Долго хозяин не мог оставаться незамеченным. Цепкий взгляд змеи скользнул по галерее и остановился на нем. Густо подведенные черным кайалом глаза сузились, а губы растянулись в улыбке.

– Добрый день, мистер Холл! – фамильярно воскликнула она, тряхнув завитыми в локоны волосами. – Мы ожидали увидеть вас на станции, но вас там не оказалось, – продолжила она, и Том едва сдержал фырканье.