Кэп и две принцессы

— А ты что думаешь? — спросила она Ёшку. — Как, наверное, единственный человек в мире, который общался с аномалией под кодовым названием «Дведик» и почти вышел с ней на диалог?

— Мне ближе версия о заблудившемся ребёнке и матери, которая его ищет, — сказала Ёшка. — Но ближе, это не значит — правильнее. Я основываюсь на чисто своих ощущениях, а то, что «мультяшка» пыталась передать хоть и таким диким для нас способом, чувствовалось, как потеря, вина, обрыв связи с будущим, перечёркивающий прошедшее. В переводе на наши коды как раз и получается: заблудившийся ребёнок. Хотя если говорить о диалоге, не думаю, что это моя большая удача. Я почти провалила миссию и почти потеряла Арину. В конце концов образ безутешной матери, ищущей своё яйцо, подсказали на Лься, а поместить утекающий импульс в оболочку придумала ты. Кстати, как тебе это пришло в голову? Честно сказать, я думаю, что твоя идея — гениальна. Серьёзно.

— Честно сказать, — улыбнулась Рене, — в тот момент во мне включился чистый инстинкт медика. Мне нужно было спасти пациента, и больше ни о чём гениальном я не думала. Зародыш почти погиб в яйце, а геном, который вплёлся в наши ДНК, казался настолько полон бесполезных сил, что мог своей энергией зарядить на жизнь целый инкубатор таких яиц. И без зрения Кена я никогда бы не смогла увидеть его свечения, а значит, не додумалась до этого. А потом уже когда я на центрифуге выделила эссенцию из объединённой тройной сыворотки, меня как громом ударило: какого чёрта я творю?! Вот представь: стою я вся такая, в хирургическом комбезе уже кровью вся заляпанная, держу в перчатках шприц — то ли с геномом ребёнка неизвестной формы жизни, то ли со смертельно опасным вирусом, выделенном из носителей, то бишь меня, Кена и Кима… И вот стою я, громом поражённая, а в голове только одна мысль бьётся: бросить нафиг этот шприц, и бежать куда глаза глядят. Пока не поздно.

— И что же тебя остановило?

— Не поверишь, — улыбнулась Рене, но так не сказала. Повернула разговор совсем в другую сторону. — Всё, что с нами произошло, — полоса стечений обстоятельств, которая вырулила в конце концов к благополучному результату.

— Я ещё хотела тебя спросить об этом…

— Ты хочешь спросить, что чувствуешь, побывав в чужой голове? — засмеялась Рене. — Это то, чем люди, узнав о нашей «запутанности», интересуются больше всего. Ты знаешь, на самом деле, это совсем не похоже на то, как читаешь книгу или смотришь фильм. Большинство символов и эмоций непонятны, их нить тянется издалека: детство там бессознательное, случайные запахи или звуки, запечатлевшие подсознание младенца или даже эмбриона в какой-то важный момент. Как попасть в чужой город: карта есть, но что из себя представляют улицы ты не узнаешь, пока не пройдёшь их…

Услышав негромкий прыгающий стук, девушки разом замолчали. Вслед за этим характерным звуком — отталкивание большого хвоста от пола — на крыльце дома появилась фигура того, кто его производил. В неизменной яркой рубашке, только теперь уже полосатой. Красно-сине-зелёные полоски. В цвет галактического светофора.

— Они спрашивают, — сказал металлический переводчик Кена, — когда можно будет разжигать мангал.

С того момента, как Рене ввела эссенцию в плодное яйцо Рыже-белой, она больше не слышала у себя в голове ни его, ни Кима.

— Полчаса, — крикнула Ёшка оптимистично, оглядывая объём оставшихся на чистку грибов. — Через полчаса мы закончим.

— Ладно, я передам, — сказал республиканец и закрыл за собой дверь.

Рене покачала головой:

— И что я буду делать с этим недоразумением в экспедиции?

— Там разберёмся, — жизнеутверждающе сказала Ёшка. — Меня больше интересует вопрос: как Управлению удалось включить его в наш экипаж. С неизменным правилом устойчивой «тройки» — центр, правый и левый?

Рене ещё раз глянула на закрытую дверь, удостоверяясь, что Кен и в самом деле их не может слышать:

— Только ты ему никогда не говори, — на всякий случай она всё-таки понизила голос. — Он проходит в состав КЭПа, как лабораторный экземпляр.

— Что?! — Ёшка сделала круглые глаза, но тут же, не выдержав, прыснула: — Как подопытная мышь?

Рене развела руками:

— А что мне оставалось делать? Сказали найти способ, отыскать возможности. Я и нашла. Отыскала. Я думаю, Управление никогда не оставит попыток пробраться на Лься. И Кен в нашем экипаже — прекрасная возможность для продолжения диалога. Того самого сотрудничества, от которого их Совет старательно открещивается.

Она не стала говорить Ёшке, что никому не рассказала даже той малости о Центральной Лься, поведанную ей Мырском. Если земляне найдут способ вторгнуться в личное дело республиканцев, пусть это будет без её участия. Это в Управлении и посчитали проваленной дипломатической миссией. То, что Рене не смогла предоставить никаких конкретных выкладок о Лься. Только субъективное мнение, которое в протокол занесли, но десятым параграфом в сносках мелким шрифтом.

— Кстати, — вспомнила Ёшка, — а что с тем льсянином, который чуть не угробил вас на Второй?

Рене пожала плечами:

— Я пыталась выяснить. Только это совершенно невозможно.