Кьеркегор

Первым германский романтизм принес в Скандинавию Адам Эленшлегер, работавший в тесном контакте с йенскими романтиками. После периода великого романтического подъема, длившегося примерно с 1800 по 1820 год, датская литература, частично вследствие поражения в войне с Англией, частично из-за банкротства Национального банка в 1813 году, постепенно движется к поэтическому реализму. Главным движителем этого процесса, вероятно, следует считать автора водевилей Йохана Людвига Хейберга. В 1822 году, когда он преподавал в университете Киля датский язык, на него «снизошло озарение» гегелевской философии, которую он впоследствии стал распространять у себя на родине. В датской культуре Хейберг был одной из ключевых фигур, и Кьеркегор постоянно на него ссылается, чаще всего чтобы поднять на смех. У Кьеркегора есть слова о том, как «прекрасным пасхальным утром профессор Хейберг проснулся и проникся философией Гегеля». Хейберг в высшей степени символизировал собой тенденцию заключить все накопленные человечеством знания в рамки единой системы.

Перенесемся в 1830 год. Вопрос взаимоотношений между теологией и философией еще громче заявляет о себе ввиду того, что романтизм, как мы уже видели, опирается на религиозное чувство. Новалис и Фридрих Шлегель, к примеру, намеревались основать новую религию и написать ее Библию. К тому же успех философии Гегеля оказал влияние на победу идеализма и распространение умозрительных теологических построений. Какова же роль Гегеля в развитии этой «умозрительной теологии», против которой так яро выступал Кьеркегор?

Здесь следует вернуться немного назад. Мы уже видели, что в соответствии с воззрениями романтизма, человеческий дух, то есть бесконечное, не может обрести воплощение в осязаемой форме, конечной по самой своей природе. Для выражения этой радикальной несопоставимости романтическое искусство прибегает к иронии. И хотя произведение искусства не в состоянии выразить всеобъемлющее, оно все же может способствовать интуитивному его восприятию, что свидетельствует о чрезвычайной роли, которую играет творец, отстаивающий идеи романтизма.

Неспособность выразить всеобъемлющее и болезненное напряжение к бесконечному – вот в чем заключается удел несчастного сознания. Гегель желает снять с него все ограничения и барьеры, предлагая считать религию той сферой, которая помогает перейти от субъективного и интуитивного восприятия бесконечного к его объективному представлению.

Если описать этот ход в двух словах, то, с точки зрения Гегеля, достижения и творения человека нельзя рассматривать в отрыве от сфер его жизнедеятельности – искусства, религии, политики и иных сфер, в которых в зависимости от конкретной области и эпохи находит выражение содержащаяся в них рациональность. Все эти сферы имеют смысл только взятые вместе и в совокупности с диалектическими законами развития образуют систему. Таким образом, по убеждению Гегеля, философия должна рассматривать любые эмпирические определения (человек, творение, произведение искусства) не обособленно, а в неразрывной связи с тем, что им предшествует и что за ними следует. Что же касается реальной жизни, то здесь философия всегда должна выдвигать на первый план диалектику, состоящую из трех ключевых моментов – определения, противоречия и опосредования[6]. Иными словами говоря, она должна определять бытие как будущее.

Взять, к примеру, бабочку. Перед тем как предстать перед нами в своем завершенном виде, она сначала была гусеницей (определение). Но, чтобы стать бабочкой, гусенице впоследствии пришлось превратиться в куколку (противоречие) и окружить себя коконом. Наконец, в результате естественного хода развития куколка превращается в бабочку (опосредование). В определенном смысле бабочка заточает в себе гусеницу и куколку: они не умерли, но вошли в нее как пройденные этапы, то есть гусеница и куколка были реальностью не абсолютной, но относительной, которой неизбежно пришлось уступить место реальности высшей, то есть живой бабочке. В рамках той же модели Гегель обращается и к религии, которая переходит от одной формы детерминированного религиозного культа к другой. Гегель учит человека считать божественное средством всепоглощающего и бесконечного движения к последней, завершающей стадии – стадии религии откровения, религии Христа, сущего и распятого на кресте, удостоверившего своей жертвой подлинность откровения на горе Синай.