Кёрклендские забавы

– Почему вы позволяли ему уезжать так далеко от дома? Рано или поздно все это закончилось бы именно так: его подцепила маленькая охотница за богатыми женихами.

Я была в бешенстве! Мне захотелось свеситься с балкона и попросить говорившего выступить вперед, чтобы я могла его увидеть. Мне хотелось рассказать ему, что я понятия не имела о положении Гэбриела, когда сочеталась с ним браком.

Но я продолжала стоять неподвижно, хотя мои глаза яростно горели. Потом мужчина сделал пару шагов в сторону, и, перегнувшись через перила, я смогла его увидеть. У него были светло-каштановые волосы, и он показался мне необычайно широкоплечим. В нем нельзя было не заметить фамильного сходства с Рокуэллами, хоть и весьма отдаленного. Вдруг он вошел в дом и скрылся из вида. Я тотчас же возненавидела этого человека, кем бы он ни был.

Возвращаясь в нашу спальню, я дрожала. Гэбриел был уже там. Он явно торопился и запыхался.

– Я забыл о времени, – сказал мой муж. – Придется выглядеть неряхой. Где вы были? О, да вы уже одеты.

Меня так и подмывало поделиться с ним услышанным, но я сдержалась. Это расстроило бы его, а он и так задыхался. Нет, я сама буду вести свою войну. Следовало преподать урок этому родственнику, кем бы он ни был. Я помогла Гэбриелу одеться, и когда мы спустились, встретилась со своим врагом.

Это был Саймон Редверс, кузен Гэбриела. Когда я оказалась с ним лицом к лицу, он не показался мне таким уж широкоплечим. Но он был необычайно высок, чего я не осознавала, глядя на него сверху.

Гэбриел представил нас друг другу, и когда Саймон взял мою руку и устремил на меня циничный взгляд, мне стало понятно, о чем он думал в ту минуту. Глаза у него были светло-карие, а кожа – темно-бронзового оттенка; уста слегка улыбались, но глаза – нет. Я знала, что мои собственные глаза горели гневом, ведь мне всегда нелегко было скрывать собственные чувства и его слова не выходили у меня из головы.

– Как поживаете? – поинтересовался Саймон.

– Хорошо, спасибо, – ответила я.

– Полагаю, я должен вас поздравить.

– Не стоит. Но если вам так сильно хочется…

Он слегка удивился, и я, не удержавшись, прибавила:

– Кажется, мы уже встречались.

– Уверен, что нет.

– Возможно, вы просто не знали об этом.

– Если бы мы с вами встречались, уверен, что запомнил бы это.

Я улыбнулась. Саймон озадаченно произнес:

– Несомненно, все дело в фамильном сходстве Рокуэллов. В наших краях часто можно встретить похожих между собой людей.

Я догадалась, что он имел в виду любвеобильность своих предков, и, посчитав эти намеки непристойными, отвернулась.

К счастью, прибытие мистера Смита с дочерью отвлекло нас от разговора.

Доктор, с которым мы уже подружились, подошел ко мне и тепло поздоровался. Я бы с удовольствием завязала с ним беседу, но девушка, которая его сопровождала, сразу же завладела всеобщим вниманием.

Дамарис Смит была одним из самых прекрасных существ, которых я когда-либо видела. Среднего роста, очень смуглая, волосы гладкие, шелковистые, иссиня-черные, такие называют «цвета воронова крыла». Глаза темные, удлиненные к вискам, томные; лицо идеальной овальной формы оливкового цвета; изящные чувственные губы; белые зубы; нос с горбинкой придавал ее прелестному лицу гордое выражение. Но мое внимание привлекло не только лицо. Стройное гибкое тело Дамарис восхищало изяществом, каждое его движение было исполнено грации. На нее приятно было смотреть. Дамарис, как и я, была одета в белое, с золотым поясом на тонкой талии, в ушах поблескивали золотые креольские серьги[9].

Когда она вошла, наступила тишина – восторженное молчание, отдававшее дань ее красоте.

Я спросила себя: почему Гэбриел женился на мне, когда такая богиня стояла у него на пороге?

Эффект, который она произвела на всех, был очевиден. Доктор явно души не чаял в своей дочери и не сводил с нее глаз. Люк, как мне показалось, сделался менее беспечным, чем обычно. Саймон Редверс смотрел на Дамарис с легкой задумчивостью. Моя неприязнь к нему уже окрепла, я видела в нем типаж, которого – я не сомневалась – не выношу. Саймон презирал чувства; он был практичен до крайности, лишен воображения и полагал, что остальные смотрят на жизнь так же расчетливо; в нем было очень много мужского. Его личность подавляла, доминировала в компании по-мужски – точно так же, как красота Дамарис доминировала по-женски. Восхищение сэра Мэтью было очевидным; впрочем, он, похоже, восхищался всеми женщинами и во время званого обеда делил внимание между мной и Дамарис.

Саму Дамарис я не понимала до конца; она была тиха, всем улыбалась и нисколько не стремилась привлечь к себе внимание, чего, конечно же, ей и не требовалось. По первому впечатлению я бы сочла ее просто невинной девушкой. Не знаю, что заставило меня почувствовать, что это невыразительное, без изъянов, но и без броскости, совершенство было лишь маской.