Кероглу.Азербайджанский народный эпос.(перепечатано с издания 1940 года " Кёр-оглы")

Семь дней и семь ночей играли свадьбу и выдал Кероглу Махбуб-ханум за Белли-Ахмеда, Ширин-ханум — за Тыпдагыдана, а прислужницу — за Дели-Мехтера.

КЕРОГЛУ В БАЯЗИДЕ

Теперь послушайте, о ком же расскажу я вам? О тогатском Хасан-паше.

Помните, как было дело. Хасан-паша отправил Болу-бека в Эрзинжан, а плешивого Хамзу в Ченлибель, и написал письмо в Баязид Ахмеду-таджирбаши. [109]

Гонец прибыл в Баязид, и Ахмед прочитал письмо Хасан-паши: «У меня к тебе очень важное дело. Поспеши ко мне. Как говорится, намыль голову там, побрей тут».

Ахмед тут же поднялся и отправился в конюшню, подобрал скакуна, сел на коня и, не останавливаясь в пути, прискакал к Хасан-паше. Ну, пошли тут приветствия, вопросы, расспросы, наконец, сели они и начали разговор.

Хасан-паша сказал:

— Ахмед, в торговых делах тебя учить не надо. Сам ты человек смелый. Есть у тебя охрана, нукеры, наибы. Слушай меня, ни один караван еще не ускользнул от Кероглу и не прибыл в целости-сохранности в наш край. Кероглу преградил путь и грабит всех. Кого захочет убить — убьет, а кого оставить в живых — оберет начисто и нищим отпустит восвояси. И, несмотря на это, ты теперь должен отправить большой караван с дорогими товарами. Таково повеление самого султана.

Ахмед-таджирбаши поразмыслил немного, как говорят, померил, отрезал, взял, положил и, наконец, дав свое согласие, начал готовиться в путь.

Разъезжал он по городам. В одном останется пять-десять дней, в другом — и все пятнадцать или целый месяц. Купил он, что надо было купить, упаковал, что следовало упаковать, выбрал верблюдов и мулов, навьючил товары и с богатым караваном пустился в путь. Но еще до отъезда замыслил он два очень хитрых дела.

Сперва отправился он к баязидскому Халил-паше и сказал:

— Да будет долговечной жизнь паши! Я уезжаю. Прожил я немало и до сей поры ни одной разбойничьей шайке не удалось ограбить мой караван. Если видел на дороге только тень, я уже смотрел в оба, а когда натыкался на разбойников, сворачивал в сторону и заметал следы. Теперь я снова еду. Если аллах поможет, то и на этот раз вернусь благополучно. Но, как говорится у нас, не подумав о дурном, не жди хорошего. На этот раз ожидает меня опасный путь. Кероглу считают большим пройдохой. Если меня перехватят по дороге, я сделаю все, чтобы Кероглу поехал в Баязид. Будь осторожен, как только он появится, схвати его и сообщи об этом Хасан-паше.

Халил-паша похвалил предусмотрительность Ахмеда-таджирбаши.

Распростившись с пашой, Ахмед-таджирбаши пошел домой и позвал чернокожего раба, купленного в Аравии. Он в хитростях не уступал самому Ахмеду-таджирбаши.

Ахмед-таджирбаши сказал:

— Я хочу дать тебе жену, свободу и деньги, открыть для тебя лавку. Что скажешь на это?

Раб повалился в ноги Ахмеду-таджирбаши.

— Но все это ты получишь при одном условии. Выполнишь его, я сделаю все, что обещал. Не сумеешь, так и останешься рабом до конца дней своих.

— Господин, — ответил раб, — скажи свое условие. Я выполню все, что прикажешь.

— Через несколько дней я отправляюсь в путь. А ты сегодня же должен поехать в Ченлибель, к Кероглу. Не бойся, он тебе не сделает ничего плохого, ты скажешь, что пришел проситься к нему в игиды. Останешься у Кероглу до тех пор, пока я не позову тебя или же не приеду сам. На это дело не понадобится больше сорока дней.

Раб согласился. Рано поутру накупил он, что надо было накупить, захватил, что надо было захватить, и пешком пустился в путь прямо в Ченлибель. Как говорится у нас, чарыхи натянул и жилы из земли вытянул, в общем, одной ногой здесь, другой — там.

Что ни день, то новая остановка, что ни ночь — новый привал; долго ли шел, коротко ли, через равнины и горы, и по долам и оврагам, но, наконец, добрался до Ченлибеля. Только показался он в окрестности, дозорные схватили его и повели прямо к Кероглу.

— Сын мой, — спросил тот, — кто ты такой? Чем занимаешься? Откуда идешь?

— Кероглу, — ответил раб, — иду я из Аравии, я раб. Зовут меня Имирзой. Много я наслышался о тебе, пришел проситься к тебе в удальцы.

Оглядел Кероглу его с ног до головы. Видит перед ним человек богатырского сложения, с могучими руками и здоровенными ногами. Шея у него как у быка. А сам черный-пречерный и на черном лице белеют только глаза да зубы.

— Ладно, — говорит он, — а умеешь ты рубить мечом, стрелять из лука, скакать на коне?

— Нет. Я всегда был рабом. Жил тем, что работал в хозяйстве у разных людей. Научите, и я выучусь.

Оглянулся Кероглу, посмотрел на удальцов. Видит все уселись в кружок, а Демирчиоглу расположился совсем рядом с рабом.

Крикнул Кероглу:

— Эй, послушайте, дайте мой саз!

Ему протянули саз. Повернулся он к Демирчиоглу и сказал:

— Демирчиоглу!

— Что, джан Кероглу?

— Возьми руки этого человека в свои, а глаза свои устреми в его глаза. Я буду играть и петь. Будешь смотреть. Если звуки и песни найдут отклик в его душе, значит он человек прямой, благородный, вскормлен честным, чистым молоком. Если же нет, знай, что он подлец из подлецов.