Кероглу.Азербайджанский народный эпос.(перепечатано с издания 1940 года " Кёр-оглы")

Вот и попался, коршун, в руки.
Хадже, плати мне дань скорей
Свою я клятву не нарушу,
Хадже, плати мне дань скорей.

Чего ты так глазеешь дико?

Бежать решишься — погляди-ка, —
Тебя тотчас достанет пика.
Хадже, плати мне дань скорей.

Иль не узнал меня сослепу?

Перепашу Йемен, Алеппо,
Убью тебя я, видит небо,
Хадже, плати мне дань скорей.

Расправлюсь быстро я с тобою,

Богатства я твои присвою,
Не убежишь ты от героя,
Хадже, плати мне дань скорей.

Терпенье лопнет у Гасана,

Возьму-ка я клинок чеканный,
Свезу тебя в свой стан туманный.
Хадже, плати мне дань скорей.

Кончив петь, Дели-Гасан спросил:

— Таджирбаши, ты узнал меня?

Приложил Ахмед-таджирбаши руки к груди и ответил:

— Как не узнать? Ты серкяр [111]ченлибельца Кероглу, Дели-Гасан. И деньги мои, и товары мои, и верблюды, и мулы, и нукеры — все к твоим услугам.

— Эти сладкие, реки, — ответил Дели-Гасан, — оставь себе, они пригодятся тебе на базаре. Уплати дань и проезжай.

Ахмед-таджирбаши приказал, и Дели-Гасану было уплачено все, что он потребовал. Получив дань, удальцы поскакали в Ченлибель, а караван пошел дальше и перебрался по ту сторону Гафа.

Словом, начал Ахмед-таджирбаши торговать. Как говорится, этот город тебе, этот мне, ездил то туда, то сюда, и распродал все свои товары. Закупив все, что приказал ему Хасан-паша, рано поутру он навьючил верблюдов и мулов. И вышло так, что ровно через сорок дней пустился он в обратный путь. Подъехал на пятнадцать агаджей к Ченлибелю, остановился у подножья холма, собрал своих людей и сказал:

— Настоящее дело начнется теперь. Судьба наша в руках аллаха. Посмотрим, кому он пошлет победу — мне или Кероглу!

Снова поднялся он на холм, приложил руку к глазам и посмотрел на сторожевые башни Ченлибеля.

Оставим его тут глазеть вдаль. О ком теперь рассказать вам? О Кероглу!

Кероглу знал, что Ахмед-таджирбаши вернется. Известно ему было также, что это за пройдоха. Слыхал он и о необычайной остроте его глаз. Поэтому он сам принялся поджидать купца. Ну, прошло пять, десять, пятнадцать дней, на конец, наступил тот день, о котором мы уже вели рассказ, когда Ахмед-таджирбаши подошел к Ченлибелю и остановился на расстоянии пятнадцати агаджей от его сторожевых башен.

Когда Ахмед-таджирбаши, остановив караван, поднялся на вершину холма, Кероглу стоял в сторожевой башне на Аггая и смотрел на дорогу. Подошел караван и остановился, но было до него далеко, и Кероглу не мог разобрать, то ли это караван Ахмеда-таджирбаши, то ли другого. Ахмед-таджирбаши заметил Кероглу, на вершине скалы и крикнул своим людям:

— А ну, поднимите верблюдов и мулов, повернем обратно. В сторожевой башне, кажется, есть люди. Пошевеливайтесь, не то они сейчас нападут на нас.

Быстрее, чем вы успели бы выпить глоток воды, караван поднялся и повернул обратно. Понял Кероглу, что это караван Ахмеда-таджирбаши и, что тот, заметив его на вершине горы, со страху обратился в бегство. Поспешно приник он к земле, сбросил со скалы бурку и следом швырнул целый таз кислого молока.

Не успел Ахмед-таджирбаши спуститься с горы, как смотрит, с вершины скалы поднялось что-то черное и опустилось вниз к ущелью, а следом упало что-то белое. Он остановил караван и сказал:

— Постойте! Глаза обманули меня. Оказывается, то был не человек, а орел. Он взвился и улетел.

Караван остановился, а Кероглу тем временем спрятался. Серкяр Ахмеда-таджирбаши спросил его:

— Что теперь прикажешь? Будем стоять или следовать дальше?

— Нет, останавливаться не будем, — ответил Ахмед-таджирбаши. — Были бы в сторожевой башне люди, орел не опустился бы на скалу. Сейчас в Ченлибеле никого нет. Ускакали куда-нибудь на разбой. Скорее ведите караван, может быть, как-нибудь проскочим.

Словом, караван снова тронулся в путь. Теперь оставим караван идти по дороге, посмотрим, что сделал Кероглу.

Когда он увидел, что караван тронулся в путь, то спустился с горы, сел на Гырата и начал ждать. Ждал он до тех пор, пока караван не подошел к Ченлибелю. Тут Кероглу молнией выскочил из засады и преградил путь. Караванщики переполошились. Поднялась суматоха. В одно мгновение Кероглу подскакал к Ахмеду-таджирбаши и запел: