Кесарево свечение

– Вот он, весь цвет несостоявшегося выпуска тысяча девятьсот восемьдесят девятого года сто пятой школы Нарвского района! – продемонстрировал сочинитель и искоса взглянул на Славу.

Тот вместе со всеми смотрел вверх на девушек. Среди них были и два знакомых ему лица – милая Никитина и Роза Мухаметшина. Не было только лица, которое он столько лет надеялся увидеть. Да и надеялся ли еще?

– Милок! – вскричал АА, узнавая свой цветок среди «всего цвета». – Ты видишь меня? Ты видишь, мы бьемся за вашу и нашу свободу! Родная моя, утонченная!

– Это все? – невозмутимо обратился Слава к своему литродителю. – Стас, ты уверен?

В это время донеслись крики девушек:

– Слава Горелик! У нас для вас сюрприз! – Часть из них побежала куда-то в глубину, оставшиеся продолжали кричать: – Сюрприз! Сюрприз!

До сюрприза оставалось несколько секунд, когда сильнейший взрыв поднял в воздух срединную секцию отеля. Не веря своим глазам, с террасы смотрели, как вылетают из разорванных окон людские тела, как дым и огонь поднимаются бешено клубящимся облаком и в нем рассыпаются и низвергаются столетние стены «Бельмонда». Не прошло и двух минут, как в середине отеля образовался зияющий провал. От дикого растряса пол террасы ваксиновского люкса пошел трещинами. Дальнее крыло, в котором только что столь жизнерадостно щебетали девушки, было окутано дымом, на всех этажах полыхали пожары. Девушки исчезли.

За секунду до взрыва Наташа Светлякова бежала по коридору туда, куда ее влекли Никитина и Мухаметшина.

– Сюрприз! Сюрприз! – радостно восклицали одноклассницы.

Через несколько минут после взрыва она очнулась одна в частично развороченной комнате. Вокруг ни души. Пол засыпан стеклом и обломками кирпича. В провалах стен гудит бешеный огонь. Она подползла к двери, подтянулась на ручке, попыталась выскочить, но перекошенная дверь не поддавалась ее толчкам.

– Милка! Нинка! – завизжала наша несчастная героиня. – На помощь, люди! Фамю, Абрашка, Стас Аполлинариевич, куда вы все провалились?! Когда нужно, вас нету!

Ответа не было. Из разбитых окон сквозь дым и пыль несся какой-то приближающийся вой. Она почему-то успокоилась, паника прошла, страха как не бывало.

– Это пиздец, – пробормотала она и вспомнила, как ту же самую емкую фразу она произнесла, когда завуч застукала их, семиклассниц, за курением в школьной уборной. Хихикнула. Одернула себя. Принимайте гибель с должным драматизмом, барышня!

Дверь вдруг легко отворилась, и в разрушенную комнату (это, кажется, была подсобка кафе «Астролябия») тоже с должным триумфом вошел Ильич Гватемала. Он был в длинном до пят пончо. На плечах его плясали бесенята огня. Длинные седые волосы развевались, хотя в комнате не было никакого ветра.

– О амор минья, я пришел тебя спасти! – провозгласил он на манер героев циклопического реализма. – Вокруг все уничтожено, иди со мной!

– Гватемала! – Она отстранилась. – В тебе просвечивает неживое.

– Знаю! – яростно прошипел он. – Но если ты пойдешь со мной, оно рассеется, отлетит: ведь я живу в тебе вместе с текстами моих романов.

– Пошел бы ты к черту, Гватемала, – слабо прошептала она.

– Я не хочу к нему! – взревел он. – Я должен спасти тебя и себя!

– Мне совсем другой нужен. – Она в отчаянии заплакала.

– Его нет! Валяется с простреленной башкой! Печень его жрет хуразит! – Он взмахнул своим пончо и закрутил в него целиком всю Наташу-Какашу. И с этим она исчезла навсегда, во всяком случае, из «малого романа» о Кукушкиных островах. Тот, о ком так нагло соврал революционный романист, Мстислав Игоревич Горелик, стоял на балюстраде террасы. Перед ним над дымной воронкой ребром торчала странным образом уцелевшая переборка фасадной стены. По ней можно было достичь дальнего крыла, теперь отделенного от основного корпуса руинами взорванной секции. Можно было бы достичь, если бы дело происходило в кино, а не в прозе. В прозе вообще-то у героев дрожат поджилки, если им предстоит пройти полсотни метров по узкой переборке над убийственной пропастью с торчащей арматурой и с воплями погибающих в огне. Есть, разумеется, и исключения. К ним относятся те, кто рожден кесаревым сечением. Славка как раз был из этого числа, если помнит читатель. У него было атрофировано чувство страха, и он об этом знал. Во многих обстоятельствах своей не тихой жизни он внушал себе: это опасно, не дури! Сейчас он забыл об этом увещевании. Ему надо было обязательно добраться до полуразрушенной части здания, откуда только что к нему неслись крики «Сюрприз! Сюрприз!».

– Димк, у тебя случайно нет десантного троса? – спросил он Вертолетчика.

– Как раз случайно есть один комплект, – ответил дальновидный «афганец». Через минуту он уже закрепил один конец троса вокруг торса одного из атлантов, поддерживающих здешнюю архитектуру.

Пока Славка, растягивая трос, будет проходить по гребешку стенной переборки, расскажем, что происходило в это время на подступах к «Бельмонду».