Кэш

От моего внимания не ускользнуло, что он провожает меня в мой собственный лагерь, как будто это место принадлежит ему, а не мне. Вот насколько он был спокоен сам по себе и с окружающими. Он даже сделал так, что прогулка по одному из моих многочисленных тупиковых коридоров не удивила его, он склонил голову к моему уху и притворился, что шепчет (хотя он говорил своим обычным голосом, так что он был уверен, что Кэш слышит), — Я вижу, что ты привела меня в уединенное место, — поддразнил он, и я почувствовала, что от улыбки у меня болят синяки на щеках. — Но я хороший христианский мальчик, — сказал он с естественным южным акцентом, что удивило меня, — я не поддамся на твои коварные женские уловки.

Я почувствовала, что мое хихиканье нарастает, неконтролируемо. Я оглянулась и увидела, что Кэш закатил глаза, но его губы приподнялись. — Ладно, ладно, — сказал он, наконец-то вмешавшись в разговор впервые с тех пор, как появился его друг. — Мы поняли. Ты умник, а теперь убери свое лицо от шеи моей женщины.

— Клянусь Богом, — сказал Шотер, театрально приложив руку к сердцу, — я ничего не могу с собой поделать. Посмотри на нее.

— Я так и сделал. Со всех сторон, — сказал Кэш, его улыбка осталась на месте, но в его словах было что-то стальное. Я обнаружила, что мне это нравится. Он доверял мне, он позволял мне держаться за руки с его друзьями. Но он также чувствовал себя собственником и без проблем прояснил этот момент.

— Понял, — Шотер пожал плечами, кивнув на Кэша и подмигнув мне. Затем он отпустил мой мизинец, без шуток, он щелкнул меня по носу, как люди делают с детьми, но каким-то образом это получилось одновременно мило и сексуально. — А теперь положись на меня, милая.

И я не вздрогнула и не уклонилась от правды, как сделала бы неделю назад, отчаянно пытаясь сохранить лицо, чтобы никто не увидел моих страданий. Я просто... доверилась ему так же, как я доверилась Кэшу за те дни, что провела на больничной койке.

Сказав это, Шотер с шипением выдохнул, на секунду опустив взгляд на свои ноги, так что я не могла видеть, что творилось у него на лице, что он думал или чувствовал. Потом его глаза снова встретились с моими, и я увидела в них какую-то яростную решимость. — Нет ничего хуже, черт возьми, чем мужчина, который поднимает руку на женщину. Еще хуже, когда ублюдку это сходит с рук. Итак, ты даешь мне имя и фотографию, — сказал он мне, затем повернулся к Кэшу, — и ты даешь мне оружие, с которым я могу работать. — Кэш кивнул, и Шотер снова посмотрел на меня своим напряженным взглядом, — и через двадцать четыре гребаных часа он уже не сможет дышать спокойно. Прежде всего потому, что этот хрен вообще не будет дышать.

Именно тогда я увидела профессионала внутри этого мужчины. Я увидела его таким, каким он был. Я поняла, как он заслужил свое имя (Шотер пер. с анг. — стрелок). Стрелок. Вот кем он был. Вот что он делал. Легко было забыть об этом, когда он улыбался, прикасался к тебе и был так мило-сексуальным, что даже монахиня краснела. Легко было забыть, кем он был: убийцей. Очень хорошим, очень опытным убийцей.

Это была не та оболочка, в которой он жил. Это было не то, что он носил в рукаве, но это было частью его жизни.

— Если только ты не хочешь, чтобы он был подстрелен, и при этом дышал. Я тоже могу это сделать. Я не люблю этого делать, но в данном случае... Я могу сделать исключение.

— Я хочу, чтобы ты прикончил его, — сказала я, просто пожав плечами. Я уже решила это. Я хотела, чтобы все закончилось, чтобы я могла наконец двигаться дальше.

— Это не приведет ни ко мне, ни к Кэшу, ни к тебе, — заверил он меня и добавил: — Я не коллекционирую трупы.

То есть он собирался застрелить его и бросить. Он не занимался рутинной работой. — Это меня устраивает.

— О'кей, — сказал он, и профессиональный образ тут же исчез, когда он хлопнул в ладоши, а затем потер руки, дьявольская улыбка играла на его губах. — Так где же прячутся остальные роковые красотки? — спросил он, беря меня под руку и выводя из тупика.

— Не делай этого, красавица, — предупредил Кэш, отставая от нас. — Если только вы не запаслись салфетками, мороженым и всем тем дерьмом, которое вам, леди, понадобятся, когда парень поимеет и уйдет.

Шотер повернул голову через плечо, ухмылка все еще оставалась нетронутой. — Да ладно тебе, Кэш. Ты же знаешь меня лучше. Я всегда оставляю дам с улыбкой.

Почему-то я в этом нисколько не сомневалась.

Кэш фыркнул и покачал головой, когда мы снова остановились во дворе. — Не могу дождаться, чтобы увидеть, как ты ухмыляешься, когда какая-нибудь цыпочка возьмет тебя за яйца, чувак.

Я почувствовала, как мои губы изогнулись в улыбке. Внезапно мне тоже захотелось это увидеть. Шотер отпустил мою руку и шагнул в ворота, повернувшись к нам с широкой улыбкой. — Этого никогда не случится, — сказал он, снова щелкнул меня по носу и пошел дальше.

— Что тут смешного? — Спросила я, наблюдая, как Кэш посмеивается над уезжающим другом.

— Детка, я всегда говорил то же самое, — сказал он, улыбаясь мне сверху вниз.