Кеша и хитрый бог

Одна за другой катились по морю крутые, изгибающиеся от собственной тяжести волны. На черных верхушках вспыхивали искристые отблески звезд.

Кеша стоял на берегу. Он уже давно продрог и устал. Казалось, стоит опуститься на колени — и тут же уснет на холодной, смоченной заплесками волн траве.

Порой в темноте слышался клекот потревоженных чем-то лысух, попискивал в тальниках куличок-перевозчик, будто просил перевезти его самого куда-то в теплые края, погреть там перышки и тонкий холодный нос.

Из-за гор выкатилась бочком тяжелая, накаленная докрасна луна. Осветила вершины гор, напилась у самого берега воды и вдруг побежала по Байкалу, оставляя за собой светлую широкую дорожку.

И тотчас выплыло из темноты то, что скрывал до сих пор Байкал: снявшиеся с якорей бакены, деревья с черными рогатыми корнями, плывущие вдоль берега стожки сена.

Но что это там впереди? Кеша насадил поглубже очки и стал всматриваться в даль. На лунной дорожке, вынесенная откуда-то из мглы, показалась черная точка. Она то исчезала в глубоком, вырытом волной провале, то снова появлялась на упругой, светящейся хребтине.

Человек! Конечно же, это был человек!

Он барахтался среди волн, загребал под себя воду уставшей рукой. Волны наотмашь били в лицо, но он упрямо плыл все вперед и вперед. По-видимому, у него был пробковый пояс или жесткий, раскрашенный в две краски спасательный круг.

Кеша приложил ко рту ладонь и, напрягая силы, закричал:

— Ого-го-го-го!

Он и сам не знал, зачем делал это. Скорее всего, потому, что было ему страшно.

— Ого-го-го-го! — снова крикнул Кеша. — Ого-го-го-го!

Море молчало. Холодное и мрачное, будто после ледохода.

Казалось, пловец был уже совсем у берега. Но вот откуда-то справа, собирая попутные волны, прикатила высокая темная гора. Всею своей тяжестью она свалилась на человека и понесла его прочь…

Кеша понял, что медлить нельзя. Не думая о том, что ждет его впереди, Кеша бросился к причалу. Наполнившаяся почти до краев водою, темнела у берега его лодка. Глухо позвякивала ржавая цепь. Покачиваясь, плавал и стучал о борта деревянный черпак.

Кеша прыгнул в лодку и начал выплескивать воду. Только бы успеть, только бы хватило у пловца сил продержаться еще немножко на воде. От быстрой работы Кеша согрелся и перестал щелкать зубами.

Глухо постукивал по ребристому днищу черпак. Воды в лодке с каждой минутой становилось все меньше и меньше.

Кеша бросил черпак и начал отвязывать цепь. Кольца сплелись в тугой горбатый узел и никак не хотели распутываться. Кеша обломил на большом пальце ноготь, разозлился и рывком потянул железный узел на себя. Крякнули старые доски, и цепь вместе с крюком плюхнулась в лодку.

Уже на ходу Кеша вставил весла в уключины, уперся ногами в поперечную планку на днище и, откинувшись назад всем телом, бросил лодку на волну. Лодка взлетела ввысь, задержалась там на какое-то мгновение и помчалась вниз, в черную расступившуюся пропасть…

Кеша знал, что лодку надо вести носом к волне и, если дрогнет и ослабнет рука, тогда пиши пропало…

Он греб без передышки, поглядывая из-за плеча вперед. Пловец уже заметил лодку, махал рукой и кричал издали глухим, простуженным басом:

— А-а-а-а!

Что-то очень знакомое и близкое послышалось Кеше в этом голосе. Немея от ужаса, он повернулся лицом к морю и закричал:

— Па-па-а! Па-па-а!

С минуту все было тихо, затем издали, возвращенный эхом, долетел его собственный голос:

«…а-па!.. а-па!»

Набежавшая сбоку волна едва не опрокинула лодку. Кеша опомнился и начал изо всех сил загребать левым веслом. Ему повезло. Лодка зачерпнула бортом немного воды и снова пошла против волны.

Короткими, быстрыми рывками гнал Кеша лодку вперед. Волны подкатывались под днище и быстро исчезали за кормой. И тогда, лишенная на мгновение этой опоры, лодка летела вниз, с гулом шлепала по воде.

Кеша нажимал изо всех сил. Рубаха взмокла и прилипла к горячей спине, на ладонях вскочили круглые водянистые пузыри. От бесконечных прыжков и взлетов начала кружиться голова. Перед глазами вспыхнули зеленые кольца, завертелись, заплясали, а потом сплелись в клубок, как цепь на лодке, и тут же рассыпались мелкими яркими искрами.

И вдруг голос пловца, по которому Кеша правил, будто по маяку, захлебнулся и стих. Кеша забыл об опасности. Привстал и, разыскивая в темноте пловца, закричал:

— Па-па! Па-па!

Волна швырнула лодку в сторону, догнала ее, со звоном и грохотом ударила в борт. Кеша снова схватился за весла, но волна уже настигла с другой стороны. Она упала на лодку откуда-то сверху, подмяла под себя и откатила прочь, унося на гребне и весла, и черпак, и тонкие решетчатые помостья…

На берегу

Кеша лежал на берегу лицом вниз. Мокрый, измочаленный, продрогший до самой последней косточки.

Первая мысль, когда очнулся, была об отце. Кеша с трудом поднялся, провел рукой по глазам. Очки смыло волной. Кеша увидел перед собой только серую, тусклую мглу.

Нет, отец не утонул. Этого не может быть!

— Па-па! — позвал Кеша. — Па-па!

Глухо и сдержанно шумел Байкал. Где-то совсем рядом скрипнуло и вдруг упало на землю надломленное ураганом дерево.