Кетцалькоатль (СИ)

Помогла болтливость Пурика. Когда я вернулся с прогулки, купец разговаривал с каким-то важным одноруким типом в накидке, обшитой зелеными и красными перьями, и в красной шапке типа фески, как у жрецов. Вполне возможно, что он и был представителем местного духовенства. Не знаю, что именно Пурик рассказал, но однорукий смотрел на меня с, можно сказать, нездоровым интересом. Правая рука у него была длиной сантиметров двадцать, толщиной, как у ребенка, и имела слева отросток, напоминающий первый сустав оттопыренного большого пальца. Наверное, такая с рождения, потому что ампутируют всегда по сустав, локтевой или плечевой.

— Купец сказал, что ты отважный и опытный воин, — начал жрец, после чего сразу перешел к делу: — Нам нужны такие. Если поступишь в наш гарнизон, получишь дом и довольствие, какое причитается командиру ста воинов.

— Спасибо! Может, позже, — отказался я. — Хочу попутешествовать, посмотреть, как живут люди в ваших краях.

— Если надумаешь, приходи. Спросишь меня, — сказал он и вместо того, чтобы назвать имя, показал, кривовато улыбнувшись, культю.

— Могу дать несколько советов, как сделать крепость надежнее, если, конечно, это вам интересно, — предложил я.

Все и так умные, поэтому, за редчайшим исключением, предпочитают сами давать советы, особенно в том, в чем не разбираются, и не желают слушать чужие. Американский континент в этом отношении не исключение. Многие улучшения мне приходилось здесь вводить силой. Разве что с картошкой повезло, которую южноамериканские индейцы начали употреблять в пищу задолго до моего прибытия. Кстати, мне кажется, Петра Первого следует простить за «прорубленное окно» в Европу, которое на самом деле стало канализационной трубой к нам, именно за картофель, притекший вместе с табаком, сифилисом и прочими испражнениями, в первую очередь духовными, и насильно введенный императором в рацион россиян.

— С интересом послушаю тебя, — искренне произнес однорукий.

Мы прошлись с ним вдоль первой стены. Я рассказал, что надо сделать, чтобы легче было защищать ее. Затем прошлись в обоих смыслах слова по второй стене. Там я особое внимание уделил надвратной башне, посоветовав построить еще и две фронтальные, выступающие вперед. Правда, там места было мало, получатся короткими, но все равно доставят много неприятностей атакующим.

На третий уровень меня не пустили. Видимо, обычным смертным туда вход закрыт.

— Спасибо за советы! — поблагодарил инвалид с детства. — Я понял все твои советы, дальше мы сами продумаем, где и как их использовать.

— Не за что, — разочаровано произнес я, потому что очень хотел побывать на самом верху.

Впрочем, любопытство сытым не бывает.

В благодарность за консультацию нам принесли на ужин семь морских свинок, запеченных на углях и приправленных какими-то пряностями, не острыми, а придающими интересный привкус, комбинированный, что ли, не определишь одним словом и несколькими тоже, и ранее мне не встречавшийся. Почему именно семь, ни слуга, что принес, ни купец, не знали. Может, число счастливое. Купец поделил их по-братски: три мне и по две ему и Гуаму.

Не знаю, как с ним рассчитались в Парамонге. Утром ламы были нагружены, но товарами, которые надо было доставить бесплатно в Ичсму. Наверное, купец получил бронзовыми пластинками, которые заныкал между вьюками, или вернется сюда и получит другими товарами, которые повезет в Чан-Ан.

Пытались и на мою ламу закинуть большой вьюк. Я коротко объяснил, куда именно засуну им эту поклажу, если не прекратят безобразничать. Как ни странно, не обиделись. Сказали что-то Пурику. Тот развел руками: а что поделаешь?! После чего все вместе заржали. Смех — это рассыпавшийся конфуз.

60