Кетцалькоатль (СИ)

Помню, как в двадцать первом веке покупал молодую в Перу у уличных торговок. Сидит такая бабулька на раскладном стуле в тенечке, справа от нее пластиковое ведро с вареной кукурузой, початки у которой не очень длинные, но зерна раза в два крупнее, чем у российской, у раза в три, чем вырастает здесь сейчас, а слева — пакет с солоноватым козьим сыром. Платишь денежку и получаешь взамен початок в кукурузном листе и ломоть сыра вместо соли. По вкусу намного круче той, что продают на российских пляжах.

Деревни были маленькие, домов на двадцать, редко больше. Дорога обычно делила ее на две почти равные части. Дома прямоугольные, сложенные из камня и крытые тростником. Никаких заборов или других заграждений. Нет индюков, но почти в каждом дворе есть стадо морских свинок и лама или даже две. Жители мелки, коротконоги, с круглыми туповатыми лицами. Они отвечали нам мои приветствия и забывали закрыть рот. Так и пялились молча, пока мы не исчезали из вида. Крестьянин — это психиатрический диагноз. Зато шансов умереть от голода намного меньше, чем у горожан, поэтому вместе с тараканами и крысами должны пережить ядерную зиму и возродить человечество, причем такое же тупое, как и предыдущее. Есть у меня подозрение, что мы не первая и не последняя самоистребившаяся цивилизация на планете.

Чем выше мы поднимались, тем меньше становилось полей и тем чаще они располагались на террасах, огражденных снизу каменными стенками. Больше стало лесочков и лугов, на которых паслись альпаки — родственники лам, от которых отличаются меньшим размером, более ценной шерстью и, самое главное, плюют только друг в друга. Людей не боятся. Близко к себе не подпускают, но и не разбегаются, завидев человека. У них есть еще два близких родственника, с которыми порой имеют потомство — гуанако (дикая лама) и викунья (мелкое гуанако). Как рассказал мне купец Пурик, аборигены не перевозят на альпаках грузы и не охотятся на них. Вьючными животными служат только ламы, а охотятся только на гуанако, хотя порой едят всех подряд. Альпаки и викуньи живут на воле, пасутся на горных склонах, но раз в год, осенью, когда в северном полушарии весна, их сгоняют в специальные загоны и стригут. Шерсть у них намного лучше, чем у овец: тоньше, легче, теплее, водонепроницаемая, несмотря на то, что без жира, благодаря чему меньше пачкается.

Перед заходом солнца я подстрелил кого-то из семейства верблюдовых. Надеюсь, что гуанако. Приготовленное на углях мясо было нежирным, мягким и сладковатым. Мне кажется, на любое мясо, запеченное на углях, становится вкусным. Мы с Гуамом уплели килограмма по три или даже больше. Местная кукурузная диета напрягала обоих. Заодно напекли и на завтрак, и даже осталось немного на перекус по дороге, которая становилась все круче. Переночевали на опушке леса под деревом с широченной кроной, не знаю названия. Ночные птицы всю ночь исполняли жуткими голосами арии из какого-то неизвестного мне, но явно кладбищенского мюзикла.

На этой высоте над уровнем моря было не так жарко, как на побережье, признаков городов тоже не наблюдалось, поэтому я решил идти на юг по тропам, соединявшим деревни. Мы никого не трогали и на нас не нападали, разве что все обитатели сбегались полюбоваться диковинным чужеземцем. Изредка, когда надоедало питаться только мясом, выменивали на морские ракушки у аборигенов кукурузные лепешки и овощи, в основном картофель, который запекали в кострах. Кстати, чиморцы назвали его п а па. Запек на ужин папу и съел.

Скорее всего, в Ичсме знали, где мы и куда движемся. Несмотря на отсутствие продвинутых средств связи, информация сейчас разлетается очень быстро. Погони пока не было. Может, еще не догнала, а может, уже ждет впереди. Наверняка есть эстафетная почта с городами, расположенными южнее на берегу Тихого океана, в которых прислушаются к просьбе ичсмских жрецов. Так что я все время был начеку. Впрочем, это было для меня естественным состоянием во время путешествий во все эпохи. За порогом твоего дома война. Попадешь на нее или нет — дело случая.

63

Не скажу точно, сколько дней мы шли, наверное, больше месяца. Последние мои эпохи хороши тем, что в них нет острой необходимости в часах и календарях. Мы просто двигались генеральным курсом на юг, не переутомляясь. С раннего утра, по холодку, часов пять-шесть, потом обед и сиеста и еще часа четыре ходьбы, пока не надоест наслаждаться пейзажами и не подстрелим что-нибудь на ужин. Листья коки помогали легко переносить нагрузки. Проблемы были только с ламой, которая не любила ходить долго, хотя и ей давали стимулятор. Судя по дождям, мы еще не вышли из зоны тропиков. Южная Америка оказалась длиннее, чем казалось, когда вспоминал ее на географической карте.