Кевларовые парни

— Я инженер и частично юрист. К животноводству отношения не имею, — подводит итог В.И. — А потому, ударники сельскохозяйственного труда, вам и карты в руки. При условии, что вы, бойцы невидимого фронта с видимыми последствиями сражений, выслушаете еще одно соображение, изложенное теплым отеческим тоном. Знаете, чем разнятся положения начальника и подчиненных, решающих одну и ту же задачу? Подчиненный, если он профессионал, достаточно ясно представляет, с чего все начнется. Начальник, если он тоже профессионал, не менее отчетливо представляет, чем все может кончиться. Если подчиненные ему дороги, он просто обязан им тепло, по-отечески сказать: ребята, смотрите в оба, что в переводе означает — не валяйте дурака. А если уж совсем просто — не вздумайте недооценить одну сторону и переоценить другую. В моем голосе было достаточно теплоты?

В офисе Горбунова Дед, упакованный, как падишах, сидит и от нечего делать забавляется с компьютером. Дед с удовольствием гоняет по экрану ковбоев, но это не мешает ему видеть и, главное, слышать — внутренний будильник тикает четко, Дед привычно слушает его ход. Он даже испытывает чувство удовлетворения, когда звон будильника и звонок снизу сливаются в один.

— Слушаю, — Дед включает микрофон домофона.

— Мы от Игоря Станиславовича.

Щелчок тумблера. Где-то там, внизу, в паз втягивается ригель замка. Входят трое парней. Они уверены и деловиты.

— Нам бы переговорить с Александром Сергеевичем.

«Так, это, похоже, старший: бритый затылок, кожаная куртка, трехдневная небритость — “под Арафата”».

— Александр Сергеевич улетел во Франкфурт. Будет через неделю.

— То есть как улетел? Мы же с ним договаривались только вчера! — Малый начинает проворачивать в голове ситуацию, но жернова вращаются туго. — А вы кто?

— Я его новый заместитель. Кое-какие вопросы уполномочен решать и без него. У вас что?

— Финансовые решать уполномочены?

— Обижаете.

— Тогда поговорим с вами. — Двое непринужденно разваливаются в креслах, третий выходит провериться. «Элементарщики». — Он вам что-нибудь говорил по поводу Игоря Станиславовича?

— Говорил. Только я не совсем понял, почему расчеты наличными. Это нарушение.

— А вот это не твое дело. Твой шеф должен моему пол-лимона.

«Погубит его когда-нибудь эта нетерпеливость».

— Александр Сергеевич предупреждал, что за деньгами придут. — Дед старается, ему интересно. — И вы, конечно, от Игоря Станиславовича, но я должен убедиться, что это именно так.

— Не парь мозги. Тебе дали деньги — твое дело передать тому, кто придет.

— Оно конечно, но вы же понимаете, такая сумма…

— Где бабки?

— …Это такая сумма, что, я боюсь, Александр Сергеевич рассердится, если я ее отдам без расписки.

— Если не отдашь, он будет еще больше сердиться! Ну? — В грудь Деда упирается дуло «макарова». — Веди в закрома!

— Предупреждаю, это разбой. Вымогательство. Статья.

— Веди к бабкам, умник!

Дед, загородив кодовый замок сейфа, сосредоточенно набирает комбинацию цифр. Тяжелая дверца медленно отходит, открывая взгляду горку радужных упаковок.

Кожаный принимает деньги у Деда, перебрасывает на стол.

— Вы уж пересчитайте, здесь такая сумма… — лебезит Дед. — В банке иногда ошибаются.

Двое деловито пересчитывают, виртуозно проверяя уголки банкнот — не «кукла» ли.

— Молодые люди, вы мне хоть расписочку бы, — ноет Дед. — Александр Сергеевич сердиться будет, я ведь всего неделю работаю, не хотелось бы неприятностей.

Теперь они должны сложить деньги в сумку. Хотя деньги, с какой стороны на них ни глянь, чужие, это занятие троицу увлекает. «Пора».

— Мужики, все пересчитали? — тон Деда резко меняется.

Они дергаются все сразу, небритый упирается взглядом в ботинки Деда, и тот еще успевает мысленно обматерить себя: как же он так лопухнулся?! На нем коричневые офицерские ботинки. При черном французском костюме. Забыл переобуться!

— Серый, он мент!

Это уже двойное оскорбление — негодование глушит чувство стыда.

— Ну, тогда… Атака!

Один из троицы — и с подготовкой у них слабо! — летит задом в кожаное кресло. Второй, с завернутой чуть не до затылка кистью, мычит, упираясь небритой рожей в финские обои.

На открывшуюся дверь Дед реагирует свободной ногой — третий злодей, схватившись за причинное место, с открытым ртом сгибается пополам и валится на пол. Он пытается набрать в легкие воздух, но дыхание ему не очень-то подчиняется.

Ворвавшимся по сигналу Олегу и Адмиралу остается считать потери противника.

— Тебе сколько раз говорить, чтобы следователю передавал нормальных людей, а не инвалидов? — воспитывает Деда Адмирал, выгружая из кресла первую жертву.

— Инвалид далеко не убежит, а сейчас это главное, насколько я понимаю. — Дед усаживается на прежнее место, с сожалением вырубает компьютер. — Давай теперь канцелярщиной заниматься. Ну, кто побойчей? Ты? Фамилия, имя, отчество. Не мне. Вон следователь уже папку раскрыл, приготовился. Да не тяни, мы сегодня из-за тебя без обеда остались.

— Поглядим, кто в следующий раз останется, — давит форс «Арафат». На морде — отпечаток рисунка обоев.

Дед оценивает предложенную ситуацию и печалится: