В этот день я услышал сообщение, поразившее меня как гром среди ясного неба. Зарубежное радио передало, что в Швейцарии заявил о своем невозвращении в СССР член советской делегации на Международной конференции по разоружению Носенко, который являлся «ответственным сотрудником КГБ». Я знал во Втором главном управлении оперработника с такой фамилией. Это был заместитель начальника 7-го отдела, занимавшегося иностранными туристами. После услышанного, чтобы уточнить информацию, я позвонил своему товарищу, работавшему в том же отделе в непосредственном подчинении Носенко. Леонид был тогда болен, находился дома и ничего не знал. Услышав от меня о случившемся, он мрачно выругался и произнес: «Ну, теперь меня совсем закопают». Основания у него для такой реакции были».
Вот как вспоминает об этом Леонид Иванович Ефремов, полковник КГБ в отставке: «В начале 1964 года, после игры в волейбол во время офицерских спортивных занятий, я принял слишком холодный душ, и меня сильно прихватил радикулит. Я был дома на больничном, когда позвонил Глеб и сообщил, что мой начальник, Носенко, попросил политического убежища в США. Услышав это, я выругался, что я еще добавил, не помню, но после этого разговора вообще загремел в госпиталь, где провалялся с сильнейшим радикулитом до 24 июля.
Чтобы была понятной моя реакция на сообщенную новость, необходимо вкратце рассказать, как я попал под командование Носенко.
Когда я в 1948 году пришел на работу в разведку, то принял дела по совколонии в Китае у Анатолия Голицына, который уходил куда-то в аспирантуру на учебу. Он впоследствии в основном учился и практической работой почти не занимался. Тем не менее вместе с одним сослуживцем они разработали концепцию перестройки советской внешней разведки, которую приняли на всех уровнях. В 1952 году они были даже на приеме у Сталина, и он одобрил их идею. По их схеме была проведена реорганизация разведки, а они получили ордена и повышения.
В конце 1961 года Голицын, находясь в длительной загранкомандировке в Финляндии, изменил Родине и перебрался в США. Помню, что перед отъездом в Хельсинки Голицын помногу сидел в архивах службы и что-то старательно переписывал из архивных дел.
В связи с его изменой в резидентуры КГБ пошла ориентировка и было отозвано много разведчиков, кого он знал или мог знать. Понятно, что я тоже оказался в их числе и в январе 1962 года покинул Бангкок, где работал под посольской крышей.
В Москве, как «расшифрованного», направили во Второй главк, и в феврале 1962 года я попал в 7-й (туристический) отдел, в американское отделение, начальником которого недавно стал Идол (кличка Носенко. —
Поэтому, когда я услышал о его бегстве, стало ясно, что мне здорово «повезло» — «сгорев» на одном предателе, «лег» под другого.
После моего выхода из госпиталя в июне 1964 года и появления на работе в отделе меня опрашивали по факту измены Идола — замечал ли я признаки того, что он готовился к бегству. Я отвечал, что мне трудно об этом судить. Он, как замначальника 7-го отдела, был куратором нашего американского отделения. Брал регулярно к себе на ознакомление все подборки на американских туристов, попавших в наше поле зрения и заинтересовавших нас в оперативном плане, и держал эти материалы по нескольку дней. Нам было известно, что он имел в кабинете толстую рабочую тетрадь и записывал в нее все, что казалось ему нужным. При вскрытии сейфа этой тетради не оказалось. При опросе мне задали такой, на мой взгляд, глупый вопрос:
— Зачем вы давали Носенко подборки?
— Простите, а как же я мог отказаться дать их своему начальнику? — ответил я вопросом на вопрос.
Отстали от меня довольно быстро, и я продолжал спокойно работать в отделе».
Так виделось ЧП по эту сторону железного занавеса. Ну а что происходило в это же время по другую его сторону?
20 января 1964 года на один из конспиративных адресов ЦРУ в Нью-Йорке поступила из Женевы телеграмма безобидного содержания за подписью «Алекс». Это была долгожданная весточка, и уже через несколько часов два сотрудника американской разведки, владеющие русским языком, двумя различными рейсами вылетели в Швейцарию на встречу с их «старым знакомым». В июне 1962 года Юрий Иванович Носенко, офицер КГБ, находясь в Женеве под прикрытием члена советской делегации по разоружению, вступил в контакт с американскими представителями и предложил разведке США свои услуги. Свое предложение он мотивировал тем, что нуждается в деньгах для покрытия растраченных казенных денег, и согласился продать секретную информацию за 300 американских долларов (соответствовало ли это обменному курсу 30 сребреников, полученных Иудой Искариотом в библейские времена, сказать затруднительно). Позднее Носенко заявил, что это было легендой, чтобы его не восприняли как провокатора со стороны КГБ. Забавная оценка собственной личности!