КГБ. Мифы и реальность. Воспоминания советского разведчика и его жены

Я считал его отношение совершенно несправедливым, так как мы в линии «Н» продолжали работать, как и прежде, результативно. Кроме «Конрада» и «Эви», у нас был еще нелегал «Вагиф», от которого, несмотря на его короткое время пребывания в стране и нахождение на низком социальном уровне, начала поступать довольно хорошая политическая информация аналитического характера. У нас были действующие агенты, один из которых был самым ценным источником резидентуры. Кроме того, мною и вторым офицером линии «Н» велись несколько перспективных разработок. И все это шло в той тяжелой ситуации шпиономании в Иране.

Вот в этих условиях я и дал согласие на предложение Шебаршина заложить в тайник самые секретные документы с информацией о наших нелегалах с их адресами и условиями организации связи, а также информацией об агентах линии «Н». Место для тайника подсказал сам Шебаршин. В помещении резидентуры на шестом этаже, в коридоре, ведущем в комнату пункта «Импульс». С нашим техническим офицером мы перефотографировали необходимые документы и подготовили маленький контейнер с непроявленной пленкой. Затем в том коридоре недалеко от окна был отделен пластиковый плинтус и в стене было выдолблено углубление по размеру контейнера. Контейнер был туда заложен, отверстие слегка замазано, и плинтус закреплен на свое прежнее место. Никто, кроме меня, технического офицера резидентуры и Шебаршина, об этом тайнике не знал. В регистрационных книгах наших шифровальщиков была сделана пометка о копировании моей документации. Технический офицер вскоре уехал в Москву по окончании срока командировки. После этого я пару раз проверил тайник, все было на месте, и я перестал о нем думать.

Чтобы хоть как-то улучшить информационную отдачу нелегалов «Конрада» и «Эви», Шебаршин составил длинный список политико-экономических вопросов, которые, по его мнению, «Конрад» мог бы освещать в своих сообщениях, не подвергая риску свою безопасность. Эта информация должна была быть известна нелегалу только из занимаемого им положения. Центр передал вопросы «Конраду» по радио с предложением, что они должны освещаться постоянно в каждом сообщении от нелегала. Результат не замедлил сказаться. В следующих сообщениях «Конрада» содержалась довольно приличная и интересная информация. У нас появилась надежда на исправление положения. Шебаршин был доволен. Однако в последующих сообщениях никакой информации больше не поступало. На запросы резидентуры о причинах того, почему «Конрад» игнорировал задание, ответов не было.

Вскоре в работе с «Конрадом» начались неполадки. Один раз нелегалы не вышли на место визуального контакта, хотя затем утверждали, что проделали все в соответствии с условиями связи. Затем во время тайниковой операции нам не удалось найти контейнер с информацией. «Конрад» позднее утверждал, что он заложил контейнер. Однако второй офицер линии «Н», проводивший в тот вечер операцию, имел «Конрада» в поле зрения постоянно и подошел к тайнику вскоре за ним. Тайник был пуст. Возможность того, что контейнер подобрал кто-то другой, исключалась. «Конрад» же настаивал на своем. После этого мы вдруг перестали принимать сигналы от «Конрада». Оказалось, что он перепутал место постановки сигнала. И все в том же роде. При этом «Конрад» жаловался на офицеров резидентуры и обвинял их в некомпетентности.

Такое положение начало меня тревожить, и я предложил обсудить сложившуюся ситуацию на личной встрече с «Конрадом» в Центре во время моего и его отпуска в июне 1981 года. Перед моим отъездом в отпуск мы приняли сигнал от «Конрада» об отъезде из страны. Обычно нелегалы сначала выезжали в Западную Европу, посещали несколько стран для того, чтобы залегендироваться, а затем уже, например в Австрии, переходили на перебросочные документы и отправлялись в Москву.

Прибыв в Центр в полной готовности к личной конфронтации с «Конрадом», я узнал, что их в Москве нет. Более того, они не подали сигнал о своем прибытии в Европу. Было решено подождать до конца отпуска. Может быть, их что-то задержало. Прошел отпуск, и мне настало время возвращаться в Иран. От нелегалов не было никаких сигналов. В Центре начиналась легкая паника. Они, особенно Пискунов, выдвигали теории о том, что «Конрад» и «Эви» были арестованы в Иране. Вернувшись в Тегеран, я начал поиски пропавших. Мы проверили все возможное, и результаты говорили о том, что они покинули страну. Однако Центр все больше и больше настаивал на том, что они все еще в Иране, и тон телеграмм становился все более обвинительным. Мы отбивались как могли.