КГБ. Мифы и реальность. Воспоминания советского разведчика и его жены

Переводивший беседу офицер испуганно взглянул на меня и начал переводить сказанное в гораздо более мягких тонах. Однако бородатый понял мой тон правильно. Он как-то засуетился, подал мой паспорт в руки офицеру и приказал ему проверить как следует на предмет подделки. Офицер быстро перелистал страницы и сказал, что все в порядке. Бородатый махнул рукой на дверь, разрешая мне идти. На столе бородатого стоял большой черный телефон, и во время беседы я с беспокойством думал, что он сейчас зазвонит и сюда сообщат, что обнаружили мою машину. Но, к счастью, этого не произошло.

В коридоре офицер виновато улыбнулся и, сокрушенно вздохнув, вернул мне паспорт. Он провел меня к дверям в таможенный зал, которые все еще были закрыты. Послали за человеком с ключами. Его не было минут пять, а мне это показалось вечностью. Вот он пришел. Вот он в огромной связке не может найти нужный ключ. Мне все это виделось тягуче, как в замедленном кино. Наконец дверь открылась, и я прошел в таможенный зал. В середине этого зала находится огромный круглый прилавок. Одна его сторона принадлежит Ирану, другая — Турции. Еще один страж-таможенник быстро проверил мой чемодан, и после этого я, не торопясь, обогнул прилавок и оказался на турецкой территории. Наверное, турки нарочно поместили на своей стороне магазин дьюти-фри, продающий спиртные напитки, чтобы дразнить иранцев. На турецкой стороне меня почти никто не проверял. Только сверили фотографию в паспорте.

Выйдя из здания турецкой таможни, я оглянулся и за шлагбаумом увидел суетящихся стражей Исламской революции. Теперь все это уже действительно было позади.

Справа возвышался гордый красавец Арарат — этот вечный духовный символ армянского народа. Он перешел во владение Турции после Революции 1917 года в результате политики большевиков. И мне подумалось, что вот теперь и я, как Арарат, мыслями на Родине, а телом на чужбине.

В понедельник 7 июня 1982 года ко мне приехал Володя Голованов с единственной целью — забрать мой дипломатический паспорт. И до 17 ноября КГБ мне о себе не напоминал.

То лето я пыталась жить так, как будто ничего не изменилось. Очень ограниченный круг людей знал о том, что произошло. Наверное, мне так было легче, я так устроена, душевный стриптиз не приемлю. Плакала я иногда целыми днями, но одна, только у себя в спальне.

Мне пришлось сесть за руль. Многие после тяжелой аварии боятся и больше не водят автомобиль. Еще за год до этого мы купили «Волгу», и Володя уговорил меня попробовать порулить. У меня тряслись руки, в голове звенело, но на второй передаче за городом на пустом шоссе я все-таки проехала несколько километров. Да, это была определенная победа над собой, мой муж в очередной раз поддержал меня и помог преодолеть мою природную слабость и неуверенность.

Летом 1982 года все внешне по советским меркам было просто шикарно. Новая белая «Волга», я езжу на дачу, улыбаюсь: «Муж задерживается, приедет позднее». Трехкомнатная кооперативная квартира, ежемесячный взнос за нее был больше маминой пенсии.

Моя подруга Галя Демкина жила недалеко от одного из магазинов «Березка», и я, конечно, по привычке зашла в этот магазин, когда приехала к ней в гости. Там я буквально столкнулась с офицером безопасности посольства в Тегеране Леваковым. Я поздоровалась, заулыбалась. Надо было видеть его лицо! Это было лицо человека, который вчера присутствовал на моих похоронах, а сейчас встретил меня в магазине. Но кивнул в ответ.