КГБ сегодня. Невидимые щупальца.

Еще одно помещение по левую руку показалось Станиславу чем-то вроде музея шпионского снаряжения, многие экспонаты которого он видел здесь впервые. Большая часть вещей была изготовлена явно по индивидуальным заказам в московских лабораториях Комитета. Офицер, распоряжавшийся этими вещами, заведовал и находящейся рядом фотолабораторией. Установленный в ней фотокопировальный аппарат запирался секретным замком, ключ от которого каждый раз надо было получать в секретарской.

Упаковка дипломатической почты, в которой время от времени попадались похищенные детали новейшего японского оборудования и аппаратуры, производилась в большом помещении напротив комнаты электронной разведки. К этому помещению примыкала финчасть. Здесь офицерам резидентуры выдавались порой крупные суммы денег, необходимые для выполнения оперативных заданий. Финчасть требовала отчета только в мало-мальски значительных тратах, начиная со ста долларов.

В Кабинете микрофильмов, выходящем на лестничную площадку, дежурный офицер переснимал стандартные рапорты представляемые сотрудниками после каждой встречи с агентом или по окончании той или иной операции. Снятые на микропленку копии этих документов отправлялись в «центр». Точное время и место встреч с агентурой заранее регистрировались в специальном журнале. Назначая такую тайную встречу или намереваясь пообедать с «нужным человеком», каждый офицер КГБ должен был заглянуть в этот кабинет и удостовериться, не появится ли в том же ресторане и в тот же день и час кто-либо из его коллег, преследующий подобную же цель.

Каждый новый ответственный сотрудник, прибывающий в распоряжение резидентуры, получал личный блокнот с грифом «совершенно секретно» и пронумерованными листами, куда заносил наиболее существенные детали проводимых им операций — действительные имена и фамилии своих агентов, их псевдонимы, телефоны, номера автомашин, детали запасных вариантов, чтобы не держать все это постоянно в памяти.

Выходя из помещения резидентуры, каждый был обязан вложить свой блокнот в специальный баул, который опечатывался индивидуальной печаткой, и опустить в щель передвижного сейфа. В конце рабочего дня шифровальщик доставлял этот сейф в помещение референтуры на восьмом этаже, надежно отрезанное от внешнего мира бронированной дверью пятнадцатисантиметровои толщины, дверь эту можно было открыть только изнутри. В референтуре круглые сутки, не исключая выходных и праздников, дежурил охранник или шифровальщик, он следил за работой криптографического оборудования и аппаратуры спутниковой связи, служившей для передачи информации.

Пирогов сообщил Левченко несколько паролей для открытых телефонных разговоров с посольством из внешнего мира, названия полудюжины ресторанов и ознакомил его с ограничениями в отношении спиртного, в пределах резидентуры пить воспрещается, — разве что сам резидент пригласит тебя отметить какое-нибудь торжество и сам предложит тост. Ни в коем случае нельзя напиваться в общественных местах. Попутно Пирогов, подмигнув, заметил, что, конечно, никому не возбраняется прихватить бутылочку домой и там втихомолку с ней разделаться.

Станислав из вежливости выслушивал всю эту примитивщину, время от времени выдавливая из себя любезную улыбку, но на душе у него кошки скребли. Не желая, чтобы Пирогов заметил это, он сослался на необходимость встретиться со своим предшественником по «Новому времени», который должен тоже ввести его в курс дел, извинился и поспешил уйти.

Вот как это здесь делается, — думал Левченко, выйдя на токийскую улицу. Они тут сорят деньгами, да это и понятно: для резидентуры деньги играют ту же роль, что для фронтового генерала — патроны и снаряды. Так что никому не придет и в голову подсчитывать, потратил офицер лишнюю десятку или нет, — следить за этим так же нелепо, как если бы боевой командир вздумал проверять, не зря ли солдат выпустил по врагу автоматную очередь. Всю жизнь Левченко наблюдал самые дикие и нелепые проявления бюрократизма, сковывающего, словно цепями, все отрасли советского хозяйства. Здесь в резидентуре, а может быть, и в самом «центре», полностью презрели этот мелочный бюрократизм. КГБ угнездился в японской столице не для того, чтобы перебирать бумажки и писать бесконечные доклады. Он тут занят работой: подрывом японского государства, а заодно пытается, насколько возможно, насолить китайцам, американцам и всем остальным. Резидентура — это крепость, построенная для военных действий, и ее офицеры могут рассчитывать на успешное продвижение по службе только в том случае, если блестяще покажут себя в бою.

Почему бы, — думал Станислав, — не приложить те же понятия, диктуемые здравым смыслом, для решения задач мирного строительства там, дома? Почему нельзя предоставить народу известную свободу действий? Почему там не принято оценивать людей по их действительным способностям и достижениям?