Хабаров. Амурский землепроходец

Уже начинались заморозки, когда Ерофей Павлович продолжил свой путь вверх по Вычегде. Потом перевалил через Уральский хребет. На извилистой горной тропе Хабаров, пристал к какому-то казачьему отряду, зазимовавшему в Тобольске.

15. В кругу семьи

Навигация на великих сибирских реках наступает поздно. Её открытию препятствует запоздалый ледоход. Поток льдин на исходе весны устремляется к низовьям и по пути медленно крошится и тает.

Выйдя из Тобольска, караван дощаников устремился вниз по течению Иртыша. У слияния Иртыша с могучей Обью пришлось браться за вёсла и поворачивать на юг, преодолевая встречное обское течение. Полноводная река ветвилась на рукава и протоки, образуя многочисленные острова, поросшие осокой, густым кустарником, а кое-где и лесом. Только опытный кормчий мог безошибочно находить нужный путь в речном лабиринте. Такой кормчий вёл головное судно каравана, входившее в обский приток Кеть, растекавшийся в своём устье на множество рукавов.

Унылые низменные берега неширокой Кети. Бесконечные болота с чахлой растительностью... Кеть обмелела рано, и плавание по ней было затруднительным. Неоднократно дощаники застревали на отмелях, однако все препятствия были преодолёны, и, миновав волок, вошли в широкий Енисей.

Часть спутников Хабарова осталась в Енисейске. Этот город был конечной целью их маршрута. Место ушедших в караване заняли енисейские казаки и торговые люди, перемещавшиеся к новому месту службы, на Лену и на Амур. Узнав от словоохотливого Хабарова, что ему довелось продолжительное время прослужить на этих великих реках, спутники принялись донимать его расспросами. Ерофей Павлович охотно удовлетворял любопытство собеседников и в глубине души сожалел, что не отправляется на Амур, к прежнему месту своей службы, и ждёт его впереди только захудалый городишко Илимск.

Далее плавание по стремительной порожистой Ангаре. На лесистых берегах редкие тунгусские поселения... Опытный кормчий провёл дощаники через пороги, и караван вошёл в ангарский приток Илимск, который в низовьях тоже порожист, капризен, но выше — более спокоен.

Вот и Илимский острог, обнесённый бревенчатым частоколом. Над ним возвышается купол небольшой церквушки, виднеются крыши воеводских палат, а у причала теснятся лодки и дощаники, прибывшие с Ленского волока и направляющиеся в обратном направлении, на Лену.

Илимский воевода Тимофей Васильевич Шушерин принял Хабарова дружелюбно, усадил за стол, велел подать щедрое угощение.

— Наслышан, наслышан, Ерофей Павлович, о твоих амурских подвигах, — высокопарно произнёс воевода. — Много о тебе говорят и негодуют на Зиновьева. Дрянной оказался человечишка. На Амур-то тянет?

   — Тянет, если говорить откровенно. Сколько сил отдано Амурскому краю...

   — Понимаю тебя. А пока послужи в моём воеводстве. Ты ведь теперь в большом чине. Сын боярский. С семьёй-то виделся?

   — Не удалось. Когда супружница с сынами прибыла на Лену, я находился на Амуре. А там появился этот аспид окаянный, Митька Зиновьев. Схватил меня словно ворога и поволок с собой. Как я ни просил его отпустить меня повидать семью, в ответ получал лишь брань да зуботычины.

   — А известно ли тебе о теперешней судьбе семьи?

   — Ничего толком о ней не знаю.

   — Так узнай же. Жёнка твоя с сынами обитает на Киренге. В твоих владениях. Должно быть, новый якутский воевода спровадил их туда.

   — Ишь как оно вышло.

   — А ты будешь в Илимском воеводстве моей правой рукой. По чину твоему служба.

   — Как же это... Семья на Киренге, а я — в Илимске при твоей милости...

   — Разве я сказал это? Никто тебя разлучать с семьёй не намерен.

   — Спасибо тебе, воевода, коли так.

   — Возглавишь киренгский присуд в качестве приказчика и моего заместителя на этой земле.

   — Рад тебя слышать, Тимофей Васильевич. Когда разрешишь отправляться на Киренгу к семье?

   — Не спеши. Есть о чём нам с тобой потолковать. Через Илимский острог и верховья Лены в летнее время немало следует разного люда. Среди них служилые казаки, повёрстанные на государеву службу. Есть и торговые люди, и просто не определившиеся, неприкаянные людишки. Твоё дело, Ерофей Павлович, отыскивать в этом людском потоке тех, кто готов осесть в одном из селений на Киренге или верхней Лене. Ищи среди них истосковавшихся по земле, по труду земледельца.

   — Добрый совет даёшь, Тимофей Васильевич.

Упорный труд земледельца даст восточным воеводствам хлеб, избавит от привоза съестных припасов издалека.

   — Правильно рассуждаешь, Ерофей Павлович. Привоз хлеба с запада — дорогая обуза казне.

   — Велика ли будет та часть воеводства, которая поступит под моё управление?

   — Зело велика. Сие обширный край. Убедишься сам. Твой присуд захватывает немалую часть Илимского воеводства, освоенные земли по верхней Лене от устья Куты до Чечуя. Здесь уже есть несколько десятков больших и малых деревень. Их жители занимаются земледелием и промышляют зверя. Твоё дело, Ерофей, прокормить Якутское воеводство, да и амурское воинство, пока на Амуре не осели в достаточном числе русские земледельцы.