Хабаров. Амурский землепроходец

   — Вовсе я этим не злоупотреблял. Хабаров по своей щедрости давал мне добровольные подарки, чтоб откупиться от поездки в Москву.

   — Это правда, Хабаров? — спрашивал Куракин.

   — Истинный крест, сие сплошная брехня, — отвечал Хабаров.

   — А что скажешь ты, Зиновьев?

   — Истинный крест, не вру, говорю святую правду.

   — Кто же из вас прав?

13 июня 1655 года после непродолжительного разбирательства суд вынес свой приговор. Дело представлялось очевидным. Зиновьев систематически злоупотреблял служебным положением и старался обобрать Хабарова и других своих подчинённых. Зиновьеву суд вынес предупреждение: «Если он, Дмитрий, впредь будет у государственного дела и учинит такое, что быть ему в смертной казни». Своё решение суд мотивировал тем, что Зиновьев в своей службе допустил подобный проступок впервые.

Суд также принудил Зиновьева вернуть Хабарову отнятое у него имущество. Здесь тоже вскрылась нечестность подсудимого. По оценке суда отнятые у Хабарова меха оценивались в полторы тысячи рублей. Разбирая меховую казну, Ерофей Павлович обнаружил, что в наличии имеется его рухлядь только на значительно меньшую сумму — на 964 рубля. Остальную часть Зиновьев ухитрился сбыть по дороге. При этом возвращались Хабарову только поношенные, неполноценные вещи, в результате стоимость мехов и меховых изделий, возвращённых Хабарову по суду, составила всего 562 рубля, т.е. всего около одной трети от стоимости отнятого у него имущества. К тому же возвращаемое прежнему владельцу далеко не напоминало те вещи, какие в своё время отобрал Зиновьев. К примеру, из лисьего одеяла он ухитрился сшить шубу, а из соболиных хвостов — длинное мужское платье с длинными рукавами.

Хабаров сразу же воспользовался полученными по суду мехами и в тот же день передал их приказчику окольничего Соковнина, должником которого он тогда был. Таким образом, Ерофей Павлович остался без нажитого имущества.

На этом тяжба между Хабаровым и Зиновьевым не завершилась. Предметом спора была и та мягкая рухлядь, что оказалась в составе опечатанной казны. На неё одновременно претендовали и Хабаров, и Зиновьев. А оценивалась она в 402 рубля.

   — Как мне поступить далее? — спрашивал Ерофей Павлович Григория Куракина.

   — По обстоятельствам, — отвечал немногословный Куракин.

   — Поясни, пожалуйста, свои слова, князе.

   — Претендующий на эту сумму приносит клятву на кресте, трижды целует крест. Дмитрию это ничего не стоит сделать. Если вы оба целуете крест, то возникает тяжба с неприятным исходом.

   — Слышал уже про сей «неприятный» исход. Истина решается путём пытки. Зиновьев может выставить на пытку не себя, а своего крепостного, а у меня крепостных покудова нет.

   — Значит, сам иди под пытку.

   — То-то и оно. Дурной обычай живуч.

   — Не пристало тебе быть изувеченным пыткой.

   — Что же посоветуете?

   — Воздержись от крестного целования и не продолжай спор с Митькой.

   — Но тогда остаюсь разорённым Зиновьевым.

   — Богатство — дело наживное.

После беседы с Куракиным Хабаров решил посоветоваться с дьяком Протопоповым. Тот выслушал Ерофея Павловича и сказал неожиданно:

   — С Зиновьевым больше не связывайся. Тебе это будет не под силу. Митька — первостатейная каналья. А мы с тобой поступим иначе. Пиши челобитную на имя царя Алексея Михайловича, напомни о своей амурской службе, а заодно проси, чтоб тебя поверстали в тот чин, какой царь соизволит тебе пожаловать.

   — Какой же это может быть чин?

   — Полагаю — чин сына боярского. Он откроет тебе путь к высоким служебным должностям. Так что пиши челобитную.

Хабаров последовал совету приказного дьяка. Протопопов прочитал челобитную, внёс свои поправки.

   — Вот в таком виде пойдёт, — сказал он, принимая бумагу.

Зиновьев тем временем совершил публичное крестное целование, которое рассматривалось как доказательство его правоты в непрерывных спорах с противником. Теперь была очередь за Хабаровым, который тоже считал себя правым и мог целовать крест. Однако он послушался советов Куракина и заявил, что готов примириться с Зиновьевым, отказываясь от каких-либо претензий к нему.

Подавая челобитную с подробным послужным списком, Хабаров напоминал обо всех этапах своей службы на Лене и на Амуре, упоминал о снаряжении людей в Даурскую землю на свои деньги. В этой же челобитной он напоминал, что казна не рассчиталась с ним, оставаясь, по сути, его должником. Воевода Головин не рассчитался с ним за незаконно отнятые пашни и соляные варницы, хотя решение Сибирского приказа на этот счёт имелось. Не рассчитался с ним воевода и за три тысячи пудов хлеба, занятых у него в неурожайном 1641 году. Не вернув Хабарову прежние долги, казна требовала с него сумму, превышающую 4 тысячи рублей, потраченные на снаряжение амурской экспедиции. Эту огромную сумму Ерофей Павлович взял в казне в долг.

Челобитная Хабарова была удовлетворена лишь частично. Власти признали служебные заслуги Ерофея Павловича, и он был повёрстан в дети боярские.