Хабаров. Амурский землепроходец

В плену у русских оказались жёны и дочери князьков. Согласно тогдашним традициям пленницы могли быть выкуплены за высокую цену, дауры должны были рассчитываться за освобождение пленниц пушниной, драгоценными металлами или другими товарами. В переводе на рубли сумма выкупа колебалась от сорока до шестидесяти рублей, а в отдельных случаях была ещё выше.

Чтобы решить, что делать с многочисленными пленными, Хабаров опять собрал верхушку отряда на совет.

   — Как с ними поступим? — спросил он своих людей.

   — Известно что: потребуем у басурман за них выкуп, — ответил Константин Иванов.

   — Отношения с даурами вроде бы налаживаются, так надо ли обострять их? — возразил ему Хабаров.

   — Что ты предлагаешь, Ерофей?

   — Предлагаю проявлять доброту, уступчивость. Не будем дразнить гусей. Мы же должны всячески стремиться к дружбе с амурскими народами.

   — Как ты хочешь этого достичь?

   — А вот так: освободим всех пленных без всякого выкупа. Пусть живут в своих улусах и городишках без всякого опасения. Пусть узреют в нас, русских, друзей, а не врагов.

   — А как поступим с аманатами? — спросил кто-то.

   — Аманатов пока попридержим, — ответил Хабаров.

Ерофей Павлович оповестил своих собеседников, что дауры обратились к нему с просьбой отложить уплату ясака пушниной до осени, когда начнётся промысловый сезон.

   — Я думаю, что можно пойти навстречу этой просьбе. Подождём до осени, — высказался Хабаров. Ему никто не возразил, и тогда он повёл речь о будущей зимовке. — Подумаем о зиме, други. Почему бы нам не избрать для зимовки Толгин городок? Он неплохо сооружён. В нём можно и зазимовать, и осаду выдержать. Местные жители выращивают хлеб, который мы можем у них приобретать. К тому же со здешним населением у нас установлен мир, дауры присягнули нам на верность и согласились платить ясак. Так почему бы не сделать сей городок местом зимовья?

   — Надёжно ли? — задал вопрос Константин Иванов.

   — Постараемся усилить укрепления, возведём башни и поставим на них пушки. Ещё нужна надёжная изба для аманатов, чтоб не сбежали. Стоит подумать — не завести ли собственную пашню...

Ерофей Павлович ещё долго говорил об устройстве и укреплении Толгина городка, который стали так называть по имени его князька.

Внезапно разговор приобрёл иное направление. Подал голос молодой казак.

   — Дозволь, Ерофей Павлович, слово сказать. Приметил я, что есть среди даурок пригожие девахи. А мы по женским ласкам изголодались. Дозволишь ли, коли какая красотка приглянется, жениться на такой?

   — Почту за доброе намерение, — ответил с усмешкой Хабаров, — почему бы не жениться тебе на даурке. Присмотрел, что ли, какую?

   — Да ещё нет, но за сим дело не встанет.

   — Небось найдутся и другие греховодники, кто на даурских девок заглядывается?

   — Найдутся, Ерофей Павлович. Непременно найдутся, — раздались из людской массы голоса.

   — Только вот ведь какая загвоздка: приглянулась тебе даурская девка, уговорил ты её, расположил к себе, а она ведь басурманка, нехристь. Её сперва окрестить надобно, в нашу православную веру обратить, а потом уже и под венец с ней идти. А для этого поп нужен. Попа-то на Амуре покудова нет.

   — Так проси прислать его, — с мольбой в голосе произнёс молодой казак.

   — Постараемся, — обнадёжил его Хабаров.

Жизнь городка постепенно налаживалась, возвращалась к издавна заведённому порядку. Дауры свободно приходили в городок, общались с аманатами, размещавшимися с отдельной избе. Между туземным населением и русскими шёл оживлённый обмен товарами, шкурки соболя и другого пушного зверя обменивались на разные вещи, которые заинтересовали дауров. В своей отписке Хабаров сообщал об этой мирной жизни: «Они (дауры) жили в своих улусах у города с нами за один человек, и корм нам привозили, и они к нам в город приходили беспрепятственно, и мы к ним тоже ходили». Однако ситуацию, сложившуюся в городке, Хабаров, видимо, переоценил. Незримо для русских в недрах даурского общества шло брожение. В селения дауров проникали маньчжурские лазутчики и настраивали местных обитателей против русских, действуя подкупами и угрозами, осыпали даурскую верхушку подарками и вместе с тем неустанно повторяли: «Людей, что пришли к вам с севера, мало. Они пришли и уйдут. А нас, маньчжур, великое множество. Коли будете уступчивыми с северными людьми, мы это вам припомним. И вам непоздоровится». Угрозы казались даурам реальностью.