Хаджи

Я пригляделся к небу. Оно не выглядело благополучным. Завтра Нада приезжает домой на три дня, но у меня еще целая секция не накрыта гофрированной крышей, чтобы предупредить непогоду.

Я связался с доктором Мудгилем по радио.

— Да, Ишмаель.

— Я думаю, мне лучше остаться до завтра и закончить крышу, — сказал я. — Не хочу оставлять эту секцию открытой на три дня.

— Молодец.

— Не могли бы вы известить Наду, что я опоздаю?

— Да, конечно. Я об этом позабочусь. В остальном все в порядке?

— Да, все отлично. Мне здесь очень хорошо.

Ибрагим должен был признаться себе, что и в самом деле ждет Наду на следующий день. И почему не признаться? Он скучает по ней. Когда пришел доктор Мудгиль с вестью, что Ишмаель вернется с опозданием, еще одна приятная мысль пришла ему в голову. Может быть, во время этого посещения, если Ишмаель опоздает, он с Надой пойдет погулять и поговорит с ней по душам. Он никогда этого не делал. Кажется, она многому научилась в Аммане.

Он давно составил себе мнение о детях. Он должен признать, что из всех одиннадцати, которые родились, умерли, выжили, женились, Нада — самая любимая после Ишмаеля. Он твердо решил, что при этом ее посещении он скорее откусит себе язык, чем будет говорить ей резкости. Если она так ему дорога, то почему же он всегда старается ее обидеть или причинить боль?

Женщины кудахтали над Надой, как в курятнике. Как она красиво выглядит! Она еще больше похорошела с последнего приезда несколько месяцев назад. В ее манерах появилось что-то особенное. У нее была уверенность, редкая для женщины.

Детям Фатимы Нада снова стала тетей. Она привезла подарки — маленькие пустячки, которые уже надоели детям Отмана. В таком месте, где игрушек вовсе не существует, они были как драгоценности.

— Иди, Нада, отец тебя ждет, — сказала Агарь. Она почувствовала, как материнские руки подталкивают ее из кухни. — Пожалуйста, не старайся на этот раз бороться. Ибрагиму в самом деле хочется тебя повидать.

Нада вошла в гостиную. Женщины последовали за ней и быстро расселись по своим стульям.

Ибрагим расположился в своем новом глубоком кресле, а дочь встала перед ним и поклонилась. Она улыбнулась, но это не была милая улыбка. Под ней был горький напиток. Ибрагим пил его долго, но подавил всякую мысль говорить об ее очаровании. Он показал ей жестом, чтобы она придвинула свой стул поближе.

— Как твоя поездка?

— Езда между автобусной станцией в Аммане и автобусной станцией в Иерихоне не меняется.

— Надо было послать Ишмаеля сопроводить тебя, но он состязается с погодой на горе Нево. Знаю, это не дело — позволять тебе ездить одной, но раз это прямой путь, мне казалось, что один раз обойдется. Больше так не случится.

— Не о чем беспокоиться, отец.

— Ах, но ведь ни одна женщина из моей семьи не ездит одна.

— Разумеется, отец.

— А как досточтимый Хамди Отман?

Нада лишь кивнула.

— А твое положение?

Она снова кивнула.

Ее замкнутое поведение начало раздражать его. Ее глаза были устремлены на него так, что ему становилось не по себе. Ибрагим как-то раз видел, как женщина выказывает протест. На этот раз это делала Нада. «Позвать ее на прогулку? Нет, не в таком настроении. Надо быть терпеливым», — подумал он.

— Должно быть, тебе много есть о чем рассказать, — сказал он.

— Ничего особенно интересного в том, чтобы ухаживать за тремя маленькими детьми. Фатима может подтвердить.

Фатима хихикнула в подтверждение.

— Наверно, это очень здорово — жить в такой чудесной вилле, со всеми этими важными персонами.

— Едва ли это меня касается, отец. В жилую часть я захожу только изредка, обычно просто показать детей перед тем, как они ложатся в кровать.

— Мадам Отман добра к тебе?

— Настолько, насколько можно при данных обстоятельствах.

— Что за обстоятельства, Нада?

— Я же служанка. А у них много слуг.

— Но ты же особая.

— Я не очень-то чувствую себя особой.

— Конечно, ты особая. Ты дочь хаджи Ибрагима аль-Сукори аль-Ваххаби! — Ибрагим неловко почесал свою ладонь под ее продолжающимся твердым взглядом. — Нам надо поговорить во время этого твоего приезда. Да?

— Как хочешь, отец.

Он слегка покраснел от ее холодного немногословия. Он это подозревал. Будучи на такой вилле в большом городе, она постоянно мешалась с девчонками, не уважающими традицию. Может быть, было ошибкой устроить ее на такое место, первое для нее. Ну ладно, маленький бунт. Ему, конечно, не хочется драки, но он не собирается позволить ей уйти с таким с ним обращением.