Хаджибей: роман-трилогия

— Эх, Кондратка, ослабел ты, видно. А я тебя считал духом потверже. Не гоже так! Не гоже! — Чухрай сокрушенно покачал седой, стриженной в кружок, головой и продолжал. — Слухай, козаче, нас, запорожцев ничто не сломит. Султан за ребро Байду вешал, а он смеялся. Паны нашего брата в котлах живьем варили. Кожу сдирали, на кол сажали, а запорожцы кровью своей в лицо палачам плевали. И ты, Кондратко, такой! Я тебя хорошо знаю. А коль слабину почуешь в сердце — душу песней запорожской лечи. Старинная есть на случай такой песня. Горькая — да за душу берет. И лечит, как настой полыни от лихорадки. Слухай меня и поддерживай.

Голос-то у тебя получше моего…

И Чухрай запел:

Ой, наступила та чорна хмара,
Став дощ накрапать…
Ой, там збиралась бідная голота
До корчми гулять…
Пили горілку, пили й наливку,
Ще й мед будем пить,
А хто з нас, братці, буде сміяться,
Того будем бить!..

И горькая отчаянная песня, окрашенная усмешкой, наполнила тесную горенку, где лежал больной Кондрат. И через растворенное окошко вырвалась песня на двор и зазвучала далеко окрест.

Ее, ту песню, которую выводили два сильных мужских голоса, услышали и в барской усадьбе, и в селе. И дворовые, и Натали, которая раньше, за неделю до приезда Чухраев, прибыла в Трикратное. Все были удивлены, что «хворый», как называли Кондрата, спиває…

А Кондрат с Семеном затянули другую запорожскую песню.

Здесь уже образ черной хмары был иным:

Ой з-за гори чорна хмара,
Мов хвиля, іде.
То ж не хмара —
Запорожців Богуня веде.

Теперь черная туча — черная хмара стала символом могучей народной силы. Силы, грозной для врагов, силы, способной уничтожить их всех до конца.

— Ой, наточив Іван Богун
Невірам вина, —
То було ж їх сорок тисяч,
А тепер нема.

Повествовала песня о победе народной над супостатами. «Видно, горе народное — черная хмара превращается порой в могучую народную силу. Видимо, горе порождает эту силу», — вечером писала в письме Виктору Петровичу Натали.

Натали привело в Трикратное желание стать помощником в трудной работе будущего мужа. Она привезла из города ларец с лекарствами: микстурами, порошками, настойками, чтобы оказывать посильную помощь больным крестьянам. Тем, кто распахивал засушливую степь, кто сажал деревья, чтобы дать тень и воду оскудевшей земле. Недаром много лет изучала она медицинские книги, вела переписку с видными врачами, провизорами. Решив всерьез попытать свои силы на ниве врачевания и просвещения, Натали прихватила с собой и буквари, учебники, тетради, чтобы обучать грамоте крестьянских детей. Сдаржинский весьма одобрительно отнесся к замыслам своей невесты.

Медицинскую практику Натали начала с посещения Кондрата. Кондрат встретил ее приветливо, как старую знакомую, но когда она предложила свои услуги врача — он недоверчиво усмехнулся.

— И, барышня, милая, меня уже немецкий врач пользовал — да без всякого толку. Он — знаменитый на весь Петербург. А вы разве поможете, коли он мне помочь не смог. И больной безнадежно махнул рукой. — Все это зря…

— Ну, напрасно вы так… Совсем напрасно! Вот у меня есть симпатическая микстурка. Ее из Петербурга выписала для вас… Самое новейшее средство! Столичные врачи уверяют, что оно непременно исцелит ваш позвоночник. Непременно! Вот примите ложечку, — Натали стала открывать изящную бутылочку. — Примите!

Но больной наотрез отказался от микстурки.

— Разве мою болезнь ложка вашего снадобья вылечит? Тут и ведро не поможет. Болезнь у меня большая. — Неловко пошутил Кондрат.

Не смогла уговорить его и Гликерия, которая поспешила на помощь Натали.

— Ну прими! Что тебе стоит, раз барышня просят… Сделай уваженье.

— Нет, жена, тут не в уваженьи дело. Я барышню давно уважаю. Я с ней с давних пор знаком. Но зря играть в это «лечение» я не горазд. Коль суждено мне сгинуть — так оно пусть и будет… Не обессудьте, — сказал он.

И Натали, увидев в его глазах глухую тоску, поняла, что просить больного бесполезно.

Она ушла от него с тяжелым сердцем. «Он исстрадался за годы своей болезни и более ни во что не верит. Он отчаялся», — думала она.

Припоминая все подробности своего врачевания, Натали вздохнула. Вспомнилось, как обойдя все хаты Трикратного, встретила там молчаливый отпор. «Лекарства они брали охотно, — писала Сдаржинскому Натали, — но не принимали. А лечиться ходят по-прежнему к знахарям, которые, надо правду сказать, лечат успешнее, чем я…