Хаджибей: роман-трилогия

Представившись наместнику Бессарабии генералу Инзову, Пестель, когда они остались наедине, сказал ему о своей секретной миссии.

— Я послан командующим второй армии фельдмаршалом графом Витгенштейном для собирания сведений о возмущении греков. Мне для сего надобно перейти границу и посетить Яссы. Прошу вас, ваше превосходительство, помочь мне в этом секретном государственном деле.

Инзова не требовалось просить дважды. Рыжий, курносый, похожий внешне на покойного императора Павла Первого, Иван Никитович с доброжелательством хорошего хозяина, которому отлично ведомо все, что делается в его огромном доме, сумел в двух словах рассказать самую суть обстановки, сложившейся в Бессарабии и на ее границах.

— Сейчас к нам в Кишинев пожаловало великое множество жителей из Молдавии и Валахии. Понимаете, что сей сон означает, подполковник? Молдаване и валахи, и в первую очередь их бояре, весьма страшатся янычар султанских. И ей-ей, может быть, не напрасно. Они, бояре, не слишком-то надеются на воинство князя Александра Ипсиланти, на всех его необученных арнаутов, пандуров, талагров и гайдуков. Смогут ли восставшие защитить их от янычарских ятаганов?

Посмотрев светлыми, как слеза, глазами на окаменевшее лицо Пестеля, Инзов по-доброму улыбнулся и направил гостя на верный след.

— Но вы, подполковник, сами-то лучше во все это вникните и разберетесь. Советую поэтому встретиться с гражданским губернатором господином Катакази. Он вам полезен будет не только как губернатор, но и как зять самого князя Ипсиланти. И письмецо я вам напишу к начальнику карантина в Скулянах господину Навроцкому. Он вам поможет переправиться через Прут и добраться до Ясс.

В тот же вечер в покоях дома вице-губернатора Крупенского, где восточная роскошь причудливо смешалась с европейской, Пестель встретился не только с Катакази, но и со знатными молдавскими боярами.

Они, как мухи на мед, устремились в хлебосольный дом вице-губернатора Крупенского, который, заправляя губернской казной, не стеснялся щедро ее тратить на приемы гостей.

Катакази — невысокий с хищным, похожим на клюв кондора, носом утомил и оглушил Пестеля своим восторженным пустозвонством. Неграмотно построенные французские фразы он перемешивал с греческими, русскими и молдавскими словечками и желаемое выдавал за действительное. По его рассказам получалось, что его зять князь Ипсиланти уже разгромил своим войском нечестивых слуг султана… Поняв, что от Катакази невозможно получить какие-либо серьезные и объективные сведения, кроме восторженных славословий в адрес его зятя, Пестель стал искать встреч с боярами, бежавшими из Ясс.

За чашкой турецкого кофе в диванной боярина Розетти-Рознавана он снова услышал то, что и до этого не раз слышал на кишиневских улицах. Розетти-Рознаван — седобородый тучный старик был интересен Пестелю тем, что он в своих речах как бы выражал мнение верхушки молдавских феодалов. Недаром он еще недавно служил министром финансов Молдавии — вистиарием и знал все тайны правителей придунайских княжеств. Поглаживая окладистую надушенную бороду, экс-вистиарий медленно цедил слова, полные недоброжелательства к восставшим грекам-гетеристам, из которых явствовало, что молдаванам нечего ждать хорошего от этого «возмущения».

— Только холопов вводят в соблазн греховный поднять оружие и на нас… господ своих. Не будет добра Ипсиланти!

Из беседы с ним Пестелю стало ясно, что бояре боятся своих собственных крестьян пуще янычар султана.

После встречи с Розетти-Рознаваном Пестель увиделся с командирами 16-й дивизии и почувствовал, что его собеседники уже ничего нового не смогут сообщить ему о гетеристах.

Это новое он, пожалуй сможет, узнать, побывав сам в гнезде восставших… И не теряя времени, Павел Иванович выехал в маленькое пограничное сельцо Скуляны.

Здесь он вручил письмо, данное Инзовым начальнику карантина Навроцкому, убеленному сединами старому служаке, который в эти дни, пропустив через границу не одну сотню вооруженных гетеристов, был хорошо осведомлен во всех подробностях о «возмущении греков».

С его помощью, сменив военный мундир на штатскую одежду, Пестель ночью перешел границу и добрался до Ясс, превратившихся в настоящий военный лагерь повстанцев.

На базарной площади, кривых улицах городка маршировали, поблескивая оружием, конные и пешие группы повстанцев. Над крышами саманных домишек вились галки, вспуганные выстрелами обучающихся стрельбе добровольцев. Возбужденные воинственным пылом повстанцы по несколько раз читали друг другу печатные прокламации Александра Ипсиланти, призывающие отдать жизнь в борьбе за свободу Греции.

Здесь Пестель своими глазами увидел и три боевых повстанческих знамени Ипсиланти, развевающихся на весеннем ветру. Одно — трехцветное, другое — с вышитым золотым крестом, увитым лавром и надписью: «Сим победиши», и третье — с изображением возродившегося феникса.