Хафиз и султан

Али улыбнулся, сел на коня и поехал, испытывая щемящее чувство грусти и одиночества. К этому русскому богатырю он привязался как к брату. После трагической гибели семьи это был единственный человек, не считая Йасмин, к которому он тянулся душой. Через некоторое время он оглянулся и увидел, как тот неторопливо поднимается по склону горы.

У мамлюков.

Али ехал по дороге, которая вилась среди холмов. Он давно свернул с караванной тропы. Дорога пользовалась дурной славой из-за туркменов, которые разбойничали в этих местах. Но Али, тем не менее, решил рискнуть. Поскольку в душе считал, что в учении кадаритов есть определенный смысл. При нем не было ничего ценного, не считая, лошади и нескольких монет в кошельке. В хурджине была еда, которой заботливая Лада снабдила его в дорогу. Что касается лошади, он долго отказывался от нее, но Лада была непреклонна, говоря, что джигит без лошади не джигит. Когда Али попытался объяснить, что он не джигит, а юрист, она смерила его таким взглядом, что Али смирился. Единственное, что могло привлечь к нему внимание, это его роскошная одежда, которую ему купила Лада. Но другой у него просто не было. Он ехал весь день и к вечеру добрался до небольшого селения, лежащего у подножия горы. Али остановился у арыка, спешился, умылся и напоил лошадь. Несмотря на то, что уже смеркалось, его появление не осталось незамеченным. Вскоре появились мальчишки, остановившись поодаль, они стали переговариваться между собой, обсуждая появление незнакомца. Потом один из них, осмелев, приблизился и спросил:

– Дядя, а ты кто?

На этот вопрос Али почему-то не смог ответить, задумался. Кто он, уволенный судейский чиновник, беглый арестант или Меджнун, разыскивающий свою возлюбленную. Он так и не удовлетворил любопытство мальчишек, появился взрослый сельчанин и отогнал их.

– Курбан, – назвал он свое имя, – житель этой деревни, к услугам вашей светлости.

Это обращение привело Али в замешательство, но он быстро сообразил, что всему виной его богатая одежда. Сельчанин кивнул, в этом кивке был вопрос и ожидание ответа.

– Ночь застала меня в пути, – сказал Али, – я хочу остановиться в вашей деревне, может, ты укажешь дом, в котором я мог бы рассчитывать на гостеприимство.

– Конечно, укажу, пойдемте за мной.

Курбан привел Али к дому, который выделялся среди десятка других добротностью. На крик вышел хозяин. Курбан объяснил причину их появления.

– Их светлость хочет оказать нам честь и переночевать в нашей деревне, вот я и привел его к тебе.

– Почему же ты не привел его к себе? – резонно поинтересовался хозяин дома.

– Я бы привел, но мой дом уронит честь нашего села, да и угостить мне его нечем, – искренне ответил Курбан.

– Прошу вас, ага [130], будьте моим гостем, – сказал, усмехнувшись, хозяин. Он позвал сына, который взял поводья лошади и увел ее. Али поблагодарил и вошел в дом.

В комнате с крошечным оконцем царил полумрак. По стенам бегали всполохи огня от пламени очага. Хозяин принес хлеб, сыр, и дымящийся травяной чай.

– Не беспокойтесь, – сказал Али. – У меня с собой есть еда.

– Она вам еще пригодится в дороге, – ответил хозяин. – Далеко ли путь держите?

– В Хилат, – не таясь, ответил Али.

– В Хилат, – повторил хозяин. – Известно ли вам, господин, что Хилат осажден войсками хорезмшаха?

– Известно, я как раз к нему и направляюсь.

– Вы состоите на службе у хорезмийцев? – осторожно спросил хозяин.

– Нет, я по личному делу.

Хозяин облегченно вздохнул и вышел. Али слышал, как за стеной он с кем-то разговаривал, словно отчитывал. Затем он вернулся. Вместе с ним, смущенно улыбаясь, в комнату вошел Курбан и, скрестив ноги, подсел к расстеленной на войлочном паласе скатерти.

– Угощайтесь, – пригласил хозяин.

Али, прежде чем приступить к трапезе, решив, что излишняя набожность пойдет только на пользу, начал было благодарить Аллаха милостивого и милосердного, но заметил, что хозяин и Курбан как-то странно переглянулись.

– Что-то не так? – оборвал Али.

– Что вы ага, ваша вера – это ваше личное дело.

– А вы разве не…? – с удивлением поинтересовался Али.

– Мы, господин, если вы не возражаете зароастрийцы, огнепоклонники.

– Ну что вы, как я могу возражать, – сказал Али. – Мы в душе все огнепоклонники, бывшие.

– Мы не бывшие, мы настоящие, – твердо сказал хозяин.