И это было все!
Я снова перечитал эти строчки, медленно, пытаясь понять, что в них так насторожило меня. Какое совпадение, подумал я, заканчивая чтение, поскольку именно в этот момент послышался далекий бой часов, приглушенный городским туманом.
Сейчас я благодарю Бога за то, что бой курантов коснулся моих ушей. Уверен, это могло быть только актом Провидения, что, услышав его, я оглянулся. Спокойное зеркало — спокойное, как Хрустальное Озеро Ит-Шеша в часы дня —
Покрытая пузырями, нечестивая тварь из дьявольских, безумных ночных кошмаров протискивала свою дряблую плоть сквозь раму зеркала в мою комнату,
Не помню, как выдвинул ящик письменного стола и схватил то, что там лежало, хотя, по-видимому, сделал это. Помню лишь оглушительные выстрелы револьвера в моей руке и перекрывающий этот грохот вой разлетающихся осколков стекла. Не иначе как выкованная дьяволом бронзовая рама выгнулась и сорвалась со стены.
И еще помню, как подобрал с бухарского ковра странно
На следующее утро я сбросил осколки зеркала в воду с парома через Темзу, расплавил раму, превратив ее в твердый шар, и зарыл поглубже в своем саду. Сжег дневник, а пепел развеял по ветру. В заключение встретился со своим доктором и получил от него рецепт снотворного. Я знал, что оно мне понадобится.
Я сказал, что у этой твари было лицо.
И действительно, в верхней части блестящей, пузырящейся массы этого обитателя ада было лицо, состоящее из двух половин, которые не согласовывались между собой!
Вид открывался ужасно унылый: на востоке мрачные, черно-серые горы, зазубренный задник для долины, заросшей редким кустарником и кривыми деревьями. В одном углу долины, в предгорьях, разбросаны крытые дранкой дома, среди которых редко-редко мелькают черепичные крыши. Дома, окруженные, в стиле Старой Европы, прочной каменной стеной.
Примерно в миле от деревни, если эту кучку обветшалых домов можно назвать деревней, прислонившись к низкому, полуразрушенному забору, ограждавшему изрезанную колеями дорогу от крутого, каменистого склона, двое туристов рассматривали унылое зрелище со странным, давящим чувством стеснения. Позади взятый напрокат автомобиль — черная русская модель, такая же мрачная, как все вокруг, излучающая дружелюбие погребального катафалка — стоял, терпеливо поджидая их.
Гарри был относительно молодой человек, среднего сложения, темноволосый, с приятной, хотя и неброской внешностью, в меру умный и беспредельно ленивый. Годы юности он провел, старательно избегая всякого рода усилий — поведение, которое могло бы не довести до добра, не свались на него очень своевременно значительное наследство. Но даже так, десять лет легкомысленной, неумеренной жизни быстро привели к тому, что он оказался без гроша, не получив серьезного образования и являясь, фактически, высокородным повесой. Он, однако, никогда не опускался до уровня жиголо, и его хорошо обдуманный интерес к женщинам содержал в себе нечто большее, чем просто похоть.