Хакер

— Какого черта все сразу руками хватать! — Девушка присела на корточки и стала искать фрагмент между столами.

— Вот! — Лобстер протянул девушке кусочек.

Девушка аккуратно взяла находку, взглянула на инвентарный номер, который был обозначен на приклеенной к кости бумажке, укоризненно покачала головой:

— Как вам не стыдно, это же шестой век! Москвы еще в помине не было, а этот человек жил! Охотился, воевал, любил.

— Так уж сразу и определили, что охотился, — с сомнением в голосе сказал Лобстер.

— А чем в то время еще можно было заниматься? — сурово произнесла девушка и положила экспонат на стеллаж. — Так по какому вы вопросу?

— Вы, наверное, лаборантка?

— Угадали, старший лаборант, — кивнула девушка. — Ольга Геннадьевна.

— А я Олег. — Лобстер широко улыбнулся. — Мы с вами тезки. Дело в том, что меня интересует метод Герасимова.

— Михаила Михайлыча? — Лаборантка посмотрела на него с любопытством.

— Ну, наверное, — пожал плечами Лобстер. — Который по костям мог восстановить, как человек выглядел.

— Это что, праздное любопытство или?..

— Для дела надо.

— Вы шутите, что ли? Это сложнейшая методика. Михал Михалыч, между прочим, был не только выдающимся антропологом и историком, но еще и великолепным скульптором. Зачем вам его методика?

— Скульптором — это понятно. Я его в альбоме по Москве видел, как он Ивана Грозного лепит.

— Что за альбом, за какой год? — поинтересовалась лаборантка.

— Фотографии там классные. Вся Москва. Годов шестидесятых, наверное, — пожал плечами Лобстер.

— Ну что вы! Михал Михалыч в семидесятом уже умер. А все значительные работы он создал еще в сороковые — пятидесятые. И не только Грозный — Ушаков, Улугбек.

— А вы уверены, что они похожи на оригиналы, сравнить-то не с чем?

Ольга Геннадьевна весело рассмеялась:

— Сразу видно, что у вас, Олег, ненаучный склад ума. Вы, наверное, музыкант?

— Угадали! — притворно восхитился Лобстер. — Пианист.

— Ну так вот, все очень просто: для того чтобы узнать, эффективен метод или нет, достаточно провести несколько экспериментов — вылепить по черепам людей, чьи лица известны по фотографиям или портретам.

— И что, каждый раз получалось? — с сомнением в голосе спросил Лобстер.

— Конечно, — усмехнулась девушка. — Нами сразу же заинтересовались некоторые органы. Очень много было заказов. Сейчас сама методика намного упростилась — это раньше приходилось каждую мышцу, каждую клеточку лепить, чувствовать руками, а теперь все на компьютере.

Видит Бог, он ее ни о чем не спрашивал — она сама завела разговор!

— Понятно, эмвэдэшные компьютерщики разработали, — кивнул Лобстер. — А у вас, наверное, из-за отсутствия денег этой программки нет. Сапожник без сапог.

— Почему нет? Есть! — гордо сказала лаборантка. — Только не у всех доступ к программе. Мало ли кто воспользуется?

— У вас «локалка»?

— Что? — не поняла Ольга Геннадьевна.

— Компьютер в локальной сети или в общей?

— Зачем? Он сам по себе.

Понятно — девушка не в курсе. Что ж, и среди антропологов бывают «чайники».

— А сами-то вы можете человека слепить? — как бы между прочим поинтересовался Лобстер.

— Да что вы! Я тут просто бумажки печатаю, за фондами слежу.

«Ну-ну, следит она — дверь не запирает! А если бы я эту косточку шестого века стырить захотел?» — подумал Лобстер и спросил:

— А что вы сегодня вечером делаете, Ольга Геннадьевна?

Девушка посмотрела на него с любопытством.

Лобстер обрел нового друга — дядю Пашу. Почему-то всегда его тянуло к людям старше себя. С ровесниками было скучно. Тот же Гоша — седеющий киберпанк с крашеным хохолком. Сколько ему сейчас — тридцать пять, сорок, пятьдесят? Человек без возраста, играющий в детские игры. Однако, несмотря на детскость, вранье и дурачество, он мудрее, опытнее всех. Лобстер часто сравнивал его с легендарным дудочником, уводящим детей в неизвестность. Глупые родители! Однажды они лишатся своих чад навсегда, как в свое время лишилась сына Татьяна Борисовна. Лобстер редко скучал по матери, а чаще всего не помнил о ней вовсе… Впрочем, все знали, куда уводил Гоша своих подопечных — в виртуальную реальность: в мечты, в фантазии, в мир, полный грез, в котором нет орущих учителей, шпаны, стреляющей мелочь у крыльца школы, наглых ментов с дубинками, скуки, злобы и нужды… Ну а что вы хотели, милые мои? Создайте мир, в котором они будут свободны и счастливы, и тогда дудочник будет выводить свою завораживающую мелодию в гордом одиночестве.

Дядя Паша чем-то походил на киберпанка. То ли тем, что рассказывал истории из жизни, в которых трудно было отделить фантазию от реальности, то ли умением увлекать и завораживать. Только киберпанк не пил, а дядя Паша хлестал водяру чуть ли не каждый день. Деньги у него скоро кончились, и он начал стрелять у Лобстера «двадцатки», «тридцатки» и «полтиннички». Впрочем, Лобстера это пока не раздражало, и давал он деньги охотно.