Хакер

«Продажный» хакер, он всего лишь среднее звено в цепочке, крохотное, как горчичное зерно, чаще всего его даже не интересует содержание файла, который он украл. Вот ещё — голову себе морочить! Настоящему хакеру куда важнее процесс, чем то, что находится за «волшебной дверцей». Он слишком азартен, как карточный игрок, не знающий, сколько тузов в рукаве у шулера. Он идёт в атаку, как настоящий солдат, который видит только лицо врага и готов победить или умереть в бою. Лобстер всегда побеждал. Почти всегда… Софт, сколько бы он там ни стоил, недостаточная причина, чтобы сажать на крышу киллера с винтовкой. Пока что ни на кого из хакеров не покушались. Потребовать возместить ущерб, «поставить на счётчик», подать в суд, посадить, в конце концов, но чтоб без разговоров, без разборок? Просто Чикаго какой-то! А может, причина именно в том, что частенько Лобстер не вникал в содержание украденного? Скачал, передал — и айда на теплоход с девочками гулять! А там секреты мировой важности? Нет-нет, ни в какие фээсбэшные или военные терминалы он не лазил. Понимал, что найдёт себе на задницу приключений. В натовские — было, но так то — особый случай…

Ночью Лобстер вспоминал все свои взломы за два года — столько времени он воровал информацию на заказ. Конфиденциальная информация фирм, «сидящих» на политических технологиях, файлы налоговой полиции, бухгалтерии конкурентов, банковские терминалы — вот за что его могут наказать. Если по «гамбургерскому счёту», как любил говаривать Никотиныч, два года он занимался промышленным шпионажем, особо не вникая в суть информации. Дитя неразумное…

— Ты всё ещё спишь? — вернул его к действительности Никотиныч.

— Никого я не обидел, — сказал Лобстер. — А вот меня обидеть всякий может, потому что сволочи они!

— Не хочешь говорить? Ну ладно, смотри. — Никотиныч помолчал и добавил ободряюще: — Ничего, отобьёмся.

На площади рядом с памятником уже стояла автолавка. На картонных ящиках был выставлен товар: какие-то консервы с промасленными этикетками, пластиковые бутылки с подсолнечным маслом и стеклянные — с вином. Тут же стояли ботинки, сапоги, по бокам фургона были развешаны платья и костюмы.

Народу было немного — две старухи, баба с младенцем да хмельной мужик лет сорока в кирзовых сапогах. Никотиныч с Лобстером приветливо поздоровались с аборигенами. С минуту их пристально изучали, не задавая, однако, вопросов «чьи вы будете», потом потеряли всякий интерес.

— Я не знаю кто, — неожиданно вернулся к разговору Лобстер. — И вообще — собственная жизнь в последнее время стала для меня загадкой. Мне иногда кажется, что виртуальный мир какого-то компьютерного триллера вышел из системы и вторгся в нашу жизнь.

— Триллер — это кот. Хотя большая энигма, конечно, — кивнул Никотиныч. — Может, нервы подлечить? После военных действий солдаты всегда проходят курс реабилитации.

— Издеваешься? — вздохнул Лобстер. — Меня не закопали только благодаря счастливому стечению обстоятельств. Тот парень, под аркой, приходил по мою душу — теперь это очевидно. Но пока он меня ждал, прилетел ангел смерти.

— Да вы, сударь, поэт, и поэт недюжинный, — усмехнулся Никотиныч.

— Ты только не думай, я не трус и не «ботаник», который «умоется», когда ему дадут в морду. Я не собираюсь подставлять вторую щёку, но мне кажется, что ситуация вышла из-под нашего контроля.

— Я знаю, — кивнул Никотиныч.

Мужик подозрительно покосился на Лобстера и на всякий случай отодвинулся от странной парочки «дачников».

— Но пока мы в безопасности, — заметил Никотиныч.

— Вот именно — пока. Пока не засветились со связью. Как только выйдем на связь, нас запеленгуют. Поэтому делать всё надо очень быстро.

Мужик взял бутылку водки и, оглядываясь на Лобстера с Никотинычем, зашагал в сторону реки.

— Видишь, деревенский рекрут мафии пошёл, — кивнул на мужика Лобстер. — Сейчас придёт на бережок и расскажет собутыльникам, что, мол, понаехало тут всяких, шибко умных, про смерть насильственную говорят.

— Вино сухое есть? — поинтересовался у продавщицы Никотиныч.

— Всякое, — кивнула она, — «Анапа», «Три семёрки», «Хванчкара».

— Ну, если «Анапа» и «Три семёрки» — такие сухие… — Никотиныч рассмеялся. — «Хванчкару» сами делаете?

— Почему сами? На «оптяке» в городе берём! — возмутилась продавщица.

— А дискеты у вас есть? — спросил Лобстер, заглядывая в тёмную утробу фургона.

— У нас, парень, всё есть, — уверенно сказала продавщица. — Ты только закажи, я тебе любую бутылку привезу. Хочешь — «Наполеон», хочешь — «Дискеты».

Лобстер рассмеялся:

— Да нет, спасибо, мы уж как-нибудь сами съездим.

Продавщица, обидевшись, что ей не доверяют, поджала губы.

— Ладно, дайте нам пять бутылок «Хванчкары».

— Хватит? — спросил Никотиныч у Лобстера.

Лобстер пожал плечами.