Халхин-Гол. Граница на крови

И надо же такому случиться!.. Когда Одзава отдал команду на перегруппировку под прикрытием дымовой завесы, наводчик третьего «Чи-Ха» произвел выстрел наугад. Этот снаряд попал точно в Т-26. Надо сказать, что такие случайности на войне нередки. Бывает, несколько орудий бьют по танку и не могут попасть, а один пристрелочный или случайный снаряд поражает цель.

Новиков поднял бинокль и увидел дымовую завесу, искореженную сорокапятимиллиметровую пушку и пылающие «Чи-Ха». Большего заметить он не мог и вызвал посыльного, коим являлся штатный писарь роты, красноармеец Стенько.

— Товарищ капитан!.. — начал тот доклад, но командир группы прервал его:

— Оставим формальности для другого времени, Борис. Бери ноги в руки и дуй к монголам, которые обороняют северный фланг. Там должны быть наш старший политрук и военный советник, а также монгольские офицеры. Политруку передашь приказ вернуться на КНП, советнику, старшему лейтенанту Шагаеву, — взять на себя командование полуротой, которая держит фланг. Если у политрука нет данных о потерях, то запроси их у советника или монгольских офицеров. Задача ясна?

— Так точно, товарищ капитан!

— Давай аккуратно, используя особенности местности.

— Так точно! — Посыльный убежал.

Капитан Новиков прошел на позиции второго стрелкового взвода. Там его встретил командир этого подразделения лейтенант Поляков.

— Как успехи, Иван?

— Да вроде первую атаку отбили.

— Потери?

— Трое убитых, четверо раненых. Все легкие, помощь оказана, смогут продолжить бой.

— Надеюсь, среди погибших нет сержанта Максимова?

— Николая Николаевича? Нет, живой. Я недавно обходил позицию, видел его. А вы к нему?

— Да, поговорить надо.

— Понятно. Мне вас проводить?

— Смотри за обстановкой. Кто знает, сколько продлится тишина.

— Как бы японцы опять не навели на нас бомбардировщики.

— Этого, Ваня, мы с тобой им, к сожалению, запретить не можем. Но думаю, что японское командование предпочтет теперь поберечь свои самолеты. Авиация противника несет большие потери.

— Дай-то бог.

Капитан с удивлением взглянул на взводного и спросил:

— Ты, Иван, верующий, что ли?

— Нет. Извините, как-то случайно, само собой вырвалось. Я убежденный атеист, к тому же кандидат в члены ВКП(б).

— Да ладно, не напрягайся. Я уверен, что каждый боец при артобстреле и авианалете тихонько молился, независимо от того, партийный он или нет. Кстати, как у тебя «неблагонадежные», по мнению батальонного комиссара?

— Это Сергушин и Гусев?

— Да других таких у нас вроде нет.

Лейтенант вздохнул и ответил:

— Теперь с Сергушина не спросишь. Погиб он.

— Как это произошло?

— У меня трое полегли от огня станковых пулеметов, Сергушин среди них. Так что Гусев остался без собеседника.

— А у Сергушина дома осталась жена и дочь. Война, будь она проклята! А ведь это только начало. Ладно, я к Максимову.

— Понял вас.

Командир тактической группы перешел в траншею второго отделения.

Завидев его, сержант Максимов поднялся с ящика из-под патронов, одернул гимнастерку, поправил ремень. Даже в форме сержанта в нем была заметна офицерская выправка и что-то еще, что вызывало уважение. Уверенность и непоколебимость, что ли?

Максимов начал доклад:

— Товарищ капитан!..

Новиков прервал его:

— Да бросьте, товарищ полковник, это я должен докладывать вам.

Максимов улыбнулся, но как-то натянуто, совсем не радостно.

— Я, товарищ капитан, сержант, — заявил он.

— Но ведь были полковником, командовали бригадой.

— Давайте не будем об этом. Вы обходите подразделения?

— Нет, к вам и шел. Где можем присесть?

— Садитесь на ящик, я постою.

Новиков присел, и Максимов тут же почувствовал неудобство. Командир роты вынужден был смотреть на него снизу вверх.

Поэтому разжалованный полковник опустился на корточки и осведомился:

— О чем вы хотели поговорить, товарищ капитан?

— Как вы оцениваете действия тактической группы? — спросил Новиков.

— А моя оценка имеет для вас значение?

— Имеет, причем весьма немалое.

— Ну что ж, вы умело, грамотно командуете группой. В сложившейся обстановке было невозможно действовать как-то по-другому. Вы никак не смогли бы избежать потерь боевой техники. Должен сказать, что сыграл свою роль и фактор везения. Да-да, это удача, что японцы стянули для наступления всего две ударные роты, потому что наши подразделения лишены возможности глубокого маневра, а главное — отхода на безопасное расстояние. Плацдарм упирается в реку. Мне непонятно, почему командование корпуса не перенесло рубежи обороны за Халхин-Гол.

— Тогда бой приобрел бы затяжной характер, а у японцев преимущество в авиации.

Бывший полковник усмехнулся и проговорил:

— А разве мясорубка, что ждет нас впереди, лучше позиционных боев? В последнем случае хоть мы людей сохранили бы. А японская авиация работает не так уж и эффективно, как это представлялось нам ранее. Да и у нас есть самолеты.

Новиков посмотрел на Максимова и спросил:

— Почему, Николай Николаевич, вы сказали, что нас ждет мясорубка?

Тот вздохнул и произнес: