Халхин-Гол/Номонхан 1939

Нарастающая сила советских контратак убедила генерала Суэтаку и его штаб, что статичная оборона на гряде Чжангуфэн - Шачаофэн тактически неразумна, так как она привязывает 19-ю дивизию к высотам, оставляя ее уязвимой для ударов советской авиации и артиллерии, против которых у Суэтаки не было эффективной защиты. Еще более зловещей выглядела угроза окружения численно превосходящими советскими войсками. Советская сторона могла бы провести этот маневр с легкостью, если бы расширила зону конфликта на север или на юг. Чтобы предотвратить эту угрозу и хотя бы немного уменьшить советское давление на свои уставшие от непрерывных боев части, Суэтака 2 августа предложил план флангового удара, по которому его 76-й полк должен атаковать советские войска к северу и востоку от озера Хасан, углубившись на несколько миль на территорию СССР. Штаб Корейской Армии одобрил этот маневр, выглядевший тактически разумным, но Генштаб в Токио немедленно запретил план атаки, на том основании, что он расширяет зону конфликта - чего следовало избегать любой ценой. Приказы из Генштаба предписывали Суэтаке продолжать удерживать высоты и придерживаться "политики нерасширения конфликта", оставаясь в обороне. 19-й дивизии было категорически запрещено расширять зону боевых действий, предпринимать фланговые маневры с заходом на советскую территорию, пользоваться поддержкой авиации, получать стратегические подкрепления и отступать с высот - несмотря на все усиливающиеся советские атаки. Эта незавидная ситуация подразумевалась планом "пробы сил" и проверки советских намерений, предложенным полковником Инадой. Проба сил уже шла; теперь советская сторона должна была продемонстрировать свои намерения.

Пока атаки Штерна продолжались, и ситуация начала складываться не в пользу японцев, Квантунская Армия предложила план атаки по флангу советского 39-го корпуса с целью отвлечения советских войск и уменьшения давления на 19-ю дивизию. Власти в Токио запретили и этот план. За этой японской сдержанностью скрывался тот факт, что в Генштабе и правительстве уже было принято решение уладить инцидент дипломатическим путем. А пока дипломаты не пришли к соглашению, расширения конфликта следовало избегать путем сохранения статус-кво имеющимися локальными силами. Но и власти в Токио и командиры на местах уже поняли, что, пока советская сторона имеет превосходство в силах, даже этих ограниченных целей достигнуть будет трудно.

Тем временем в некоторых кругах Генштаба и военного министерства начало укрепляться мнение, что японские войска следует вывести с Чжангуфэна в одностороннем порядке, так как 19-я дивизия уже "поддержала свою честь" успешной ночной атакой 31 июля, а продолжающиеся бои могут угрожать операциям в Китае.

Особенно эта идея укрепилась в военном министерстве, и вскоре почти все влиятельные фигуры, включая вице-министра Тодзио Хидэки, стали требовать отступления. Заместитель начальника Генштаба генерал Тада уступил их давлению, и начал готовить приказы к отступлению 19-й дивизии при первой удобной возможности. Но влиятельное Оперативное управление Генштаба под руководством полковника Инады возражало, приводя аргументы, что отступление японских войск в таких условиях будет "против славных традиций Императорской Армии" и "негативно скажется на советско-японских отношениях в будущем". Эти противоположные точки зрения так и не удалось привести к компромиссу, и в Токио продолжала господствовать нерешительность.

4 августа, пока Штерн продолжал сосредотачивать свои войска и атаковать японцев, окопавшихся на высотах, японский посол в Москве Сигэмицу снова встретился с Литвиновым и предложил, чтобы обе стороны прекратили боевые действия и создали объединенную комиссию, чтобы установить точную границу. Это предложение Сигэмицу подкрепил серией фотографий "с места событий" (сфабрикованных японской разведкой), демонстрировавших [якобы] советские укрепления и трупы на расстоянии 50 ярдов в глубине японской территории. На Литвинова это впечатления не произвело, и он ответил, что боевые действия закончатся только когда японская армия прекратит свои атаки и отведет все свои части с советской территории, и твердо заявил, что пересмотра границ не будет. Литвинов и Сталин были уверены, что если японцы не прекратят войну в Китае, Токио будет вынужден пойти на уступки советской стороне у Чжангуфэна.