Халхин-Гол/Номонхан 1939

После этого полковники Хаттори и Терада представили план Цудзи для утверждения генералу Исогаи Ренсукэ, начальнику штаба Квантунской Армии. Исогаи оказался в довольно неудобной ситуации. Несмотря на его пост начальника штаба, основной его специализацией были внутренние дела Маньчжоу-Го. Когда дело касалось крупномасштабных боевых операций, он чувствовал себя не на своем месте, и обычно перекладывал эту ответственность на своего заместителя генерала Яно Отодзабуро. Однако Яно еще не вернулся из инспекционной поездки в штаб 4-й армии. Генерал Исогаи предложил дождаться возвращения Яно для принятия окончательного решения. Хаттори и Терада не согласились, заявляя, что ситуация требует безотлагательного решения. Исогаи сказал, что для плана Цудзи все равно потребуется одобрение из Токио, на что, вероятно, уйдет несколько дней. На это оба полковника стали энергично возражать. Хотя их перевели в штаб Квантунской Армии лишь три месяца назад, они упорно отстаивали позицию Цудзи - что инцидент у Номонхана является локальным случаем, полностью относящимся к юрисдикции Квантунской Армии. Они упомянули и инцидент на Амуре 1937 года, когда Генштаб отменил решение Квантунской Армии атаковать советские войска. И сейчас, как заявляли они, если известить Генштаб, он "несомненно отменит" план наступления. Хаттори и Терада явно хорошо усвоили - под влиянием Цудзи - традиции наступательного порыва и независимости Квантунской Армии. Оба полковника продолжали уговаривать Исогаи, что ситуация слишком критическая, чтобы откладывать решение, и ждать одобрения Генштаба и неразумно, и нет необходимости. Наконец начальник штаба согласился одобрить план, но при условии одобрения со стороны командующего Квантунской Армии генерала Уэды.

Убедив начальника штаба, Хаттори и Терада представили план Цудзи командующему Квантунской Армии. В отличие от Исогаи, генерал Уэда не возражал против наступления, но настоял, чтобы основная ответственность за "решение" инцидента была возложена на 23-ю дивизию генерала Комацубары, а не на 7-ю дивизию, как предлагалось в плане Цудзи. Полковник Хаттори заметил, что 7-я дивизия является кадровой и лучшей в Квантунской Армии, тогда как 23-я сформирована только год назад и в мае продемонстрировала "недостаточную боевую эффективность". Кроме того, в 7-й дивизии было четыре пехотных полка, а в 23-й только три. Уэда согласился с этой оценкой, но напомнил, что район Номонхана является зоной ответственности 23-й дивизии, и сказал, что передать район инцидента в ответственность другого командира дивизии означает выразить потерю доверия командиру 23-й. "Тогда я бы на месте Комацубары совершил самоубийство". Хаттори и Терада ничего на это возразить не смогли, и наконец план был утвержден. Вся последовательность событий от сообщений о налетах советской авиации до одобрения командующим плана майора Цудзи заняла один день 19 июня - гекокудзё в действии.

Согласно утвержденному плану наступления требовалось придать 23-й дивизии Комацубары значительные подкрепления. Наиболее примечательными из них была 2-я авиагруппа под командованием генерал-лейтенанта Гиги Тэцудзи (180 самолетов) и отряд Ясуоки - сильное соединение, которым командовал генерал-лейтенант Ясуока Масаоми. В состав этого отряда входили два полка средних и легких танков (единственная отдельная танковая бригада в японской армии в то время), полк моторизованной артиллерии и 26-й пехотный полк из состава элитной 7-й дивизии. Всего японская ударная группировка насчитывала 15 000 человек, 120 полевых и противотанковых орудий, 70 танков и 180 самолетов. По оценке разведки Квантунской Армии в районе Номонхана должны были находиться не более 1000 советских и монгольских солдат, около 10 орудий и не более дюжины танков и бронемашин. Штаб Квантунской Армии был уверен, что его ударная группировка сокрушит врага, "как нож мясника разрубает курицу". Уверенность в победе была так велика, что больше всего офицера штаба Квантунской Армии опасались, что их подготовка к наступлению спугнет противника и тот отступит за реку, избежав ловушки. Поэтому японская разведывательная авиация получила приказ не проводить разведку к западу от Халхи, чтобы не встревожить противника. Эта исключительная уверенность в собственных силах была одновременно и результатом и причиной неадекватной работы японской разведки и отчасти объясняет постоянную недооценку Квантунской Армией советских сил.

Не все в 23-й дивизии разделяли эту уверенность. Начальник артиллерии дивизии накануне наступления совершил самоубийство, придя в отчаяние от "скверного вооружения", особенно артиллерии, и невозможности исправить это положение.