Халхин-Гол. Первая победа Жукова

Слабое оборонительное вооружение, малая боевая нагрузка – всего 400 килограммов авиабомб. Однако лёгкие бомбардировщики обладали вполне приличной скоростью 430 километров в час и легко уходили от наших истребителей И-15 бис. Кроме того, японцы подвешивали дополнительные бомбы. Шесть самолётов шли с тяжёлым гулом перегруженных двигателей. На лёгкие пушки капитана Николая Грача внимания не обратили. Возле переправы хватало других, более важных целей.

Старшина засуетился, торопя своих помощников.

– Быстрее термосы и бидоны собирайте. У нас ещё дел полно.

На самом деле никаких важных дел у Снитко не оставалось. Батарея накормлена, без воды до темноты потерпят. Оставаться здесь дальше казалось ему опасным. Шестёрка японцев пролетела мимо, но в любой момент могут начать бомбёжку другие самолёты, а укрытий поблизости нет. У реки хоть можно спрятаться в прибрежных кустах.

– В термосах ещё ведро каши и мяса осталось, – растерянно заметил один из помощников. – Куда их девать?

– Давай-давай собирайся. Уходить надо, пока япошки не налетели.

– Спросите у комбата, что с едой делать, – настаивал второй помощник. – Чего взад-вперёд полные термосы таскать.

– Не умничай, – осадил помощника старшина. – Или хочешь, чтобы я тебя с харчами здесь оставил?

Но остаться на батарее пришлось всем троим. В это время, как назло, подвезли на двух подводах ящики со снарядами.

– Захар, помоги со своими подручными разгрузить снаряды, – остановил его капитан Грач. – Потом заберёте погибших и отвезёте их к санбату.

– Чем им санбат поможет? – занервничал старшина.

– Когда отвезёте павших товарищей, – продолжал капитан, – снова вернётесь сюда с водой. Втроём литров шестьдесят донесёте. Не меньше! Люди от жары с ног валятся, им вода нужна.

– Товарищ капитан, японцы атакуют, – закричал телефонист. – Только что разведчики доложили.

Последующий час старшина Захар Снитко запомнил надолго. Часто и звонко вели огонь короткоствольные пушки. Тяжёлые ящики со снарядами приходилось тащить метров двести. Ближе повозки подъехать не смогли.

Если у реки почва была более-менее твёрдой, то здесь, в окрестностях обширных высот и сопки Безымянная, кругом был песок. Чаще сыпучий, в котором вязли ноги и колёса повозок. Местами песок покрывала стелющаяся жёсткая трава, цеплявшаяся, как плети, за сапоги. Подъехать к батарее мешали бесчисленные барханы, ямы в песке, которые выдувал ветер. Всё это затрудняло и подход, да ещё с грузом на плечах.

Когда цепочка бойцов со снарядными ящиками потянулась к позициям, с японской стороны полетели мины. Бойца накрыл фонтан разрыва. Он вскрикнул и упал, а рядом разбился о твёрдый ком песчаника ящик со снарядами. Старшина послужил достаточно и знал, что сильный удар о камень снарядного капсюля или головки взрывателя может вызвать детонацию.

Боец лежал в пяти шагах от него. Снитко метнулся прочь и тоже упал лицом в песок. Очередная мина рванула неподалёку, уши заложило от грохота. Убьют! Ни за грош убьют, хотя не его это дело – таскать снаряды.

– Поднимай ящик, чего разлёгся! – окликнул старшину командир первого огневого взвода Никита Строков, склонившийся над окровавленным бойцом. – Санитары, бегом сюда!

Санитар неуклюже пробежал мимо, а старшина тёр ладонью глаза, в которые сыпануло песком. Ящик он всё же дотащил. Но когда присел в окопе, чтобы промыть глаза водкой, а заодно и хлебнуть, его снова догнал очередной взрыв. Находиться возле пушек было ещё опаснее. Снитко заторопился к подводам.

Миномётный обстрел батареи вскоре прекратился. Японцы перенесли огонь на эскадрон монгольской конницы, который заходил к ним с фланга, там, где песок уступал место травянистой почве.

Всадники, в будёновках и войлочных колпаках с отворотами, в выгоревших гимнастёрках, с карабинами за плечами, быстро скакали, припав к гривам низкорослых монгольских лошадей. Это были прирождённые наездники, эскадрон стремительно наступал, остановить его миномёты не могли.

Взрывы выбили несколько всадников из седла, на траве ворочались раненые лошади, но основная масса конников упорно двигалась вперёд. Под ярким солнечным светом блестели выдернутые из ножен клинки. Что там происходило дальше, видно не было. Судя по участившейся стрельбе, непрерывному треску пулемётных очередей, эскадрон вступил в бой.

– Посекут их японцы пулемётами, – сказал кто-то из бойцов.

– В таких всадников трудно попасть, – возразил ездовой. – Если нервы у цириков выдержат, порубят они япошек. Там не просто солдаты, а отборные наездники. Они винтовками редко пользуются, зато клинками орудуют – приходи смотреть!

– Ты не из казаков, дядя? – насмешливо спросил ездового артиллерист.

– А если из казаков, что тогда?

– Да ничего, – сплюнул артиллерист, намекая, что казаки на недавней Гражданской войне воевали в основном на стороне белых.

– Если ничего, то подбери слюни и таскай погибших, как ваш комбат приказал.

Никогда бы не подумал старшина Захар Снитко, что возиться с покойниками окажется таким муторным делом.