Халт

В конце концов решили спросить самого Флипа. Халт с трудом описал ему оба варианта, и грифон выбрал гномий. На том и порешили. Ванда тем временем закончила с заклинанием и, как с удивлением обнаружил сын тана, разговаривала с Флипом, объясняя ему принцип действия магической невидимости. Халт, конечно, знал, что он не единственный, кто умеет общаться с животными, но ему так редко приходилось видеть, чтобы это делал кто-то еще, что он даже забыл о такой возможности. Старуха же не просто болтала с грифоном, но учила его по собственному желанию становиться видимым и невидимым. Оказалось, Флип вполне способен включать и выключать заклинание.

Халт все больше понимал, что ничего не знает ни о самом грифоне, ни о его способностях. Подумать только, он мог перенестись в другой мир сразу, как только освободил грифона от цепи! Нет, на Терру, наверное, тот попасть не смог бы, там нет магии, а Флип буквально соткан из нее. Что будет, если он попробует перейти в подобный мир? Развоплотится? Или просто не сможет? Этого Халт не знал и экспериментировать не хотел. Но вот на Аррете они могли бы очутиться, не залетая к Драге, да и оттуда, оказывается, могли попасть куда угодно в любой момент! Могли вообще в этот ужасный мир не перемещаться! Правда, тогда бы Халт не встретил Аннет…

Тори толкнул его локтем в бок. Кивнул на терриконики вдали.

– Может, твой грифон нас подбросит? А то до них топать и топать с досками, инструментами…

Потомок Хагена передал просьбу. Флип как раз тренировался работать с заклинанием; он исчез, но ментальный контакт остался хорошим. Грифон согласился и вновь стал видимым. Гномы стали укладывать на его спину материалы, закреплять веревками инструменты, а Халт решил проверить, на каком расстоянии они с грифоном могут друг друга слышать. До террикоников было полторы версты, и все время, что Флип летел, они держали контакт. Слышимость ухудшилась, но, в принципе, осталась неплохой. Еще одна неожиданная и прекрасная новость! Сын тана пошел к городу, чтобы замерить, на каком расстоянии связь оборвется. Слышимость ухудшалась, но даже около собственного дома Халт еще мог, хотя и с большим трудом, поговорить с грифоном. Вот это да! Несколько верст!

Теперь пришла очередь Аннет злиться на сына Глойфрида. В самые неожиданные моменты, когда она уже минут десять как ему что-то рассказывала, выяснялось, что Халт все это время болтал со своим грифоном и не слушал ее! Она просила подавать знаки, просила хоть как-то реагировать на ее слова, но все без толку. Халт начинал и заканчивал ментальный разговор неожиданно и непредсказуемо. Аннет бесилась.

На самом деле Халт не просто болтал – он неожиданно нашел еще одного союзника. Оказалось, что Флип готов помочь в борьбе против магов Хаоса и вернулся в Антракас не только из-за Халта, но и чтобы вытащить из плена своих соплеменников. Часами они обсуждали разные варианты. Так долго – не потому, что не могли договориться, а потому, что пытались правильно понять друг друга. Сын тана по сто раз все переспрашивал и уточнял. Они обговаривали, как собрать армию из всех плененных черносолнцевцами магических животных. После этих разговоров Халт обессиленный падал на кровать, но не жаловался на усталость – это был новый шанс на победу.

Часть 3 Арена

Глава пятнадцатая

– Есть новости. Собираем совет, – сказала на следующий день Аннет. Она старалась выглядеть спокойной, но в глазах у нее плясали искорки. Новость явно была важной.

Встречались традиционно у Драги за столом. По времени обед уже закончился, а ужин не начинался, так что гномиха, рассудив, что гости выберут сами, обедать им или ужинать, выставила и то и другое. Стол ломился от еды.

– Я нашла информацию, – гордо заявила мародер и принялась рассказывать. Обычно бывает, что если есть царь, который принимает решения, то есть и повар, или шут, или виночерпий, к чьим советам и просьбам прислушивается царь – если, конечно, у него нет жены. Аннет узнала, что в Антракасе это городской конюший. При этом Огай не являлся заядлым наездником, не любил охоту и вообще относился к лошадям спокойно. Девушка решила, что стоит узнать конюшего получше.

Лысеющий сорокалетний ловелас не мог пропустить ни одной юбки, так что Аннет тут же поняла, как действовать. Она флиртовала напропалую, но разыгрывала из себя наивную невинность. Епифрас сходил с ума от вида молочной кожи, оголенных рук и груди, готовой выскочить из обрамленного кружевами декольте; иногда он щипал Аннет за зад или зажимал в углу, но и только. Она всегда умудрялась устроить так, чтобы рядом были люди, или же у самого Епифраса нашлась срочная работа; домой же к нему ехать отказывалась, всячески намекая, что «она не такая». К работе своей конюший подходил со всевозможным рвением и очень серьезно – это была единственная достаточно веская причина оставить женщину. Конюший бесился, его желание все разгоралось, и он начал терять бдительность. Однажды, когда он уже был близок к тому, чтобы утолить наконец свою страсть, его срочно вызвали на карьер.