Читаем Халулаец полностью

Евгений Борисыч сомнамбулически кивнул и зашагал к жене. Надежда Геннадьевна пошла следом, как бы дыша в затылок. Прошагав полтора километра, парочка углубилась в квартал и остановилась возле небольшого мраморного памятника.

— Вот. Жена моя. Любовь Михайловна. Ну, здравствуй, Любушка. Как ты тут без меня?

— С цветником что?

— Что с цветником?

— Земля ушла. Ты почему не подсыпаешь?

— Да я...

— Понятно.

Надежда Геннадьевна стряхнула с плеч рюкзак. На свет появились совочек и тяпка.

— Чего стоишь? Ставь корзину. Вырядился одно что...

Брови Евгения Борисыча уползли вверх и стали постаментом короткой челки. Он растерянно поставил корзину и замер в полупозиции. Надежда была деятельна. Опустившись на колени, она вонзила совок в песок и быстро наполнила цветник. «Жирнючую» землю Надежда клала руками. Комочки в карманах оказались свернутыми перчатками.

— Вот так вот. Таким вот образом. Под рассаду лучше землицы нет, ты уж мне поверь.

Евгений Борисыч верил. То есть он верил и не верил одновременно. Что стало с мадам Надеждой? В каких кондовых недрах она запропала?

— Пошли.

— Куда?

— К сыну твоему.

— Не стоит. Поедемте лучше пить кофе? Я страшно проголодался. Там круасаны...

— Потерпишь, не мальчик. Жену изобиходили, а сына как не изобиходить? Пошли-пошли.

И они пошли. Сын лежал ощутимо от матери. Километрах в двух. Всю дорогу Евгений Борисыч молчал. То есть он шел и громко думал: при чем тут земля, разве дело в земле, что за чушь?!

Сын лежал под памятником из мраморной крошки. Крошка плохо разбавляла общее цементное настроение стелы.

— Ты почему березку не прокрасил?

— Чего? Какую березку?

— Женя, ты как слепой. Вот же, сбоку. Красочкой золотой шик-шик. А лучше вообще мрамор воткнуть. Хотя мрамор, конечно, баловство. Черный гранит или змеевик надо. У моих у всех или гранит, или змеевик. Завтра съездим к моим-то. Уж там и цветники, и землица — и знаешь, цветов весной насадила! Ярко, как в телевизоре. Не могилки, а прямо иллюминация.

В глазах Надежды Геннадьевны блеснули слезы. Она встала на колени и стала рыхлить цветник кухонным ножом, который припасла в рюкзаке. Евгений Борисыч стоял не двигаясь. Он боялся двигаться, потому что ему казалось, что если он двинется, то просто уйдет.

— Женя, зря ты руками не работаешь.

— Что?!

— Тяпку бери. Легче на душе-то, когда поработаешь. Я вот мужа весной изобиходила, и так мне легко стало, хоть летай. Ты попробуй. А то стоишь тут как Набоков...

Упоминание Набокова поразило Евгения Борисыча. Он как бы зашел в прокопченный сарай и увидел там Брейгеля. «Господи, да она просто избавляется от гирек! Я их ртом выплевываю, а она руками бросает. И как я сразу этого не понял?» Ему стало стыдно. То ли поэтому, то ли потому, что с Надеждой Геннадьевной действительно было приятно, но Евгений Борисыч вдруг опустился на корточки и взял тяпку.

— Ямку делай.

— Тут?

— Да где хочешь. Цветы посадим. Рассаду то есть.

— А что за цветы?

— Анютины глазки.

— Анютины глазки... Красиво.

— Они спокойные, как море. Ковер получится.

Неожиданно Евгения Борисыча понесло:

— А поехали на море?

— Чего?

— Ну, на море. Как друзья. На Средиземное, например.

— Это как-то неожиданно. Мне надо подумать.

— А чего тут думать? Средиземное море, оно знаешь какое?

Евгений Борисыч отбросил тяпку, сел на лавку и жарко заговорил о Средиземном море, где, признаться, ни разу не был, зато много о нем читал. Так они до обеда и провозились: он выплевывал гирьки, она швыряла их руками. За обедом Евгений Борисыч рассказал Надежде Геннадьевне про гирьки. Она назвала его выдумщиком, но внутренне согласилась. А потом они вдвоем залезли в Надин планшет, где стали читать про всякие дальние страны, моря и курорты, что само по себе всегда замечательно, даже если за этим и не последует ничего.

<p>В Эрмитаже</p>

Пермь. 2018 год. Май. Хотя совсем не важно, что май. И даже что Пермь не очень важно. Про год промолчу. Год вообще не имеет никакого значения. Эта история где угодно и когда угодно могла произойти. То есть она нигде не могла произойти, хотя история самая обыкновенная. Ну, положим, не самая. Положим, это очень удивительная история. Нет. Как бы это поточнее — последовательная. Ну да ладно. Не могу я в двух словах объяснить. Слушайте целиком.

Володя Филимонов женился на Кате Альбатросовой в конце апреля 2018 года в Ленинском ЗАГСе Перми. Они были малопримечательными людьми, и их свадьба не оставила глубокого следа в истории города. Если честно, она никакого следа не оставила, разве что тесть дядя Коля напился и упал лицом в бутылочные осколки. Но и тут последствия были незначительными, потому что дядя Коля ни на йоту не подурнел, а заживает на нем как на Росомахе. После свадьбы новоиспеченные молодожены поехали в медовый месяц. На самом деле это были медовые десять дней в Санкт-Петербурге. Если уж совсем правдиво, то просто десять дней, без медовости. Медовость — это всегда преувеличение. А когда холодный балтийский ветер с утра до ночи по городу шебуршит, а ты на него идешь беззащитным лицом сквозь Невский, ни о какой медовости не может быть и речи.

Перейти на страницу:

Все книги серии Проза наших дней. Новая традиция

Халулаец
Халулаец

УДК 821.161.1ББК 84 Рус-44С 29Р' оформлении обложки использована картина Павла Филонова «Живая голова» (1925).Селуков, П.Халулаец: рассказы / Павел Селуков. — Астана: Фолиант,2019. — 368 с. — (Проза наших дней. Новая традиция).ISBN 978-601-338-212-8Р оссия большая и разная, и есть в ней Пермь — «город труб и огней». Р' этом городе живет Павел Селуков, он пишет рассказы и другие литературные произведения, например, повести, но по большей части рассказы, хотя уже замахивается и на роман.«Халулаец» — первый авторский СЃР±орник рассказов начинающего писателя. Р'СЃРµ они так или иначе затрагивают крайние человеческие состояния: страх, ярость, возбуждение, жестокость, любовь. Собственно, из любви и растут ноги почти каждого из РЅРёС…. Р' каком-то смысле эти короткие произведения образуют биографию одного героя, с которым читатель знакомится в рассказе «Коса», а прощается в рассказе «Один день».Условно рассказы Павла также можно объединить местом действия, потому что все они разворачиваются в Перми. Хотя город Пермь здесь скорее странная декорация, на фоне которой РїСЂРѕРёСЃС…РѕРґСЏС' события, чем полноправный участник происходящего.Пермяки наверняка узнают себя в героях этих лиричных, трагикомичных, ироничных, дерзких, хлестких произведений и непременно возгордятся, что РёС… молодой земляк выпускает целую книжку.Да что там пермяки — в каждом из нас найдутся черты селуковских непоседливых подростков, мечтательных юношей, философствующих провинциальных интеллигентов, СЃРЅРѕР±ов и казанов районного масштаба, маргиналов, раздолбаев, доморощенных юродивых и неприкаянных РґСѓС€...В© Селуков П., 2019В© Р

Павел Владимирович Селуков

Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги

Адриан Моул и оружие массового поражения
Адриан Моул и оружие массового поражения

Адриан Моул возвращается! Фаны знаменитого недотепы по всему миру ликуют – Сью Таунсенд решилась-таки написать еще одну книгу "Дневников Адриана Моула".Адриану уже 34, он вполне взрослый и солидный человек, отец двух детей и владелец пентхауса в модном районе на берегу канала. Но жизнь его по-прежнему полна невыносимых мук. Новенький пентхаус не радует, поскольку в карманах Адриана зияет огромная брешь, пробитая кредитом. За дверью квартиры подкарауливает семейство лебедей с явным намерением откусить Адриану руку. А по городу рыскает кошмарное создание по имени Маргаритка с одной-единственной целью – надеть на палец Адриана обручальное кольцо. Не радует Адриана и общественная жизнь. Его кумир Тони Блэр на пару с приятелем Бушем развязал войну в Ираке, а Адриан так хотел понежиться на ласковом ближневосточном солнышке. Адриан и в новой книге – все тот же романтик, тоскующий по лучшему, совершенному миру, а Сью Таунсенд остается самым душевным и ироничным писателем в современной английской литературе. Можно с абсолютной уверенностью говорить, что Адриан Моул – самый успешный комический герой последней четверти века, и что самое поразительное – свой пьедестал он не собирается никому уступать.

Сьюзан Таунсенд , Сью Таунсенд

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее / Современная проза