Хам и хамелеоны. Том 1

— На деньги императора Николая и еще одного небезызвестного банкира… Не нашего, западного… Пятьдесят на пятьдесят. Вот и считай. Даже по предварительным подсчетам это составляет половину от сегодняшних активов ФРС. Половину! И что из этого вытекает?

— Не знаю, что из этого вытекает, — сказал Иван. — Половина американской экономики работает на русские деньги?

— Вот теперь я вижу, что вы что-то начинаете понимать… — Вереницын растянул губы в улыбке. — Главный финансовый гарант мировой экономики является наполовину достоянием России-матушки.

— Дмитрий Федорович, вы в это верите? — обратился Иван к Глебову.

— Речь идет о фактах, Ваня, — спокойно ответил тот. — К сожалению, они правдивы.

— Сказка какая-то. Про кисельные берега… — Иван с недоверием разглядывал собеседников.

Официант принес фасолевый суп с белыми грибами и переспросил, для кого заказана рыба, сразу ее подавать или позднее. Иван попросил принести его заказ сразу, Вереницын же по-барски махнул рукой:

— А нам второе попозже подай. Да смотри, чтоб не холодное.

— Имущество царя вместе с деньгами, которые Запад задолжал царской России, — это умопомрачительные суммы, — вполголоса произнес Вереницын, как только отошел официант. — Если делать пересчеты по закону о разделе произведенной продукции, получается, что около семидесяти пяти процентов принадлежат России. Вы отдаете себе отчет? А с учетом наработанных прибылей товарное покрытие этих средств измеряется десятками триллионов. И если уж быть до конца точным, в товарном исчислении вклады России на сегодняшний день составляют около ста шестидесяти триллионов долларов.

Достав из кармана очки, Вереницын протер их салфеткой и водрузил на нос, после чего заправил салфетку за ворот рубашки и, подмешав в суп сметаны, с аппетитом принялся за еду. Глебов последовал его примеру.

— Товарное исчисление — не совсем понятно, что это значит, — сказал Иван, не притрагиваясь к своему блюду. — Цена на товар зависит от рынка, от аппетитов производителя. Ее невозможно назначить… Но если я правильно понимаю, решено вернуть эти средства назад, в Россию? Сто шестьдесят триллионов долларов? Да кто на это пойдет? Любой стране война дешевле обойдется. Против России. Вообще против всех…

— Да, загвоздок в этом деле тьма-тьмущая. Лучше, конечно, договариваться, — пространно вздохнул Вереницын. — Целиком эту собственность никто не вернет, это понятно. Но часть репатриировать можно.

— Каким образом?

— Через банки… Прекрасный, кстати, супчик. Зря вы отказались. Горячий, то, что надо.

— Но при чем здесь я? — спросил Иван. — Какое отношение я, Иван Лопухов, могу иметь к этим триллионам?

— Желающих расставаться с такими деньгами нет, как уже было сказано, — словно не услышав вопроса, продолжал Вереницын. — Если изъять из американских банков долю России, доллар вообще ничего стоить не будет. Он обвалится до семнадцати центов. Но частичный возврат возможен. С большими издержками.

— Если эти средства принадлежат русской монархии, какое право имеет на них Российская Федерация? Ведь Россия — не монархия, — сказал Иван. — В конце концов, последнего императора и всё его семейство отправили на тот свет здесь, в России. Как Россия может сегодня претендовать на имущество Романовых?

Ответом ему снова было молчание.

— Царская Россия — не Советский Союз. Вот бы все бы так рассуждали… — нарушил молчание Вереницын.

— Ты, Иван, не вали всё в одну кучу, — вмешался Глебов. — Вопрос сложный. Правопреемственность — камень преткновения. Решение всех этих проблем упирается, конечно, в историю семьи Романовых, ты прав. Иначе давно бы всё разрешилось. Средства эти можно было бы вернуть через суды. Но и тут не всё так просто. Есть основания предполагать, что один из членов императорской семьи жив и сейчас.

Иван выжидающе молчал. Собеседники не торопились.

— Анастасия? — спросил Иван.

— Великая княжна Анастасия Николаевна, — ответил за обоих Вереницын. — Монах Авель, кстати, и это предсказывал — рождение в императорской семье ребенка, который будет объявлен умершим и через десятилетия воскреснет. Даже дата была указана точная. Давно это было. Девятьсот первый год — год рождения Анастасии.

— Да сколько их уже было, этих лже-Анастасий? — не верил Иван. — Последнюю… датскую, ее звали, кажется… не помню точно.

— Андерсен, — подсказал Глебов. — Старушку американцы придумали. Чтобы Сталину насолить. Когда он отказался участвовать в создании Международного валютного фонда. Это уже после войны было. Иосиф Виссарионович чувствовал себя на коне, решил ни с кем не делиться и самостоятельно искать выморочное имущество царской семьи, разбросанное по миру, по банкам. Сам факт, что все Романовы погибли, означает, что наследство может перейти к ближайшим родственникам, то есть английской королевской семье. Ну и банкам, которые припрятали бесхозные авуары. Поэтому английским родственникам Романовых у нас и не выдают справок о смерти Николая. Англичане настаивают. Тянется это уже, сами понимаете, сколько…

— Сколько же лет ей должно быть сегодня? — спросил Иван. — Если она действительно жива?

— За сто.