Хам и хамелеоны. Том 1

Павел стал выкручиваться. Он уверял, что хочет хоть раз как следует подзаработать. На сбыте «безобидного курева» или на чем-то еще — какая, мол, ей разница? Он не видел в этом ничего предосудительного. В некоторых штатах запрет на продажу «травы» вообще вроде бы отменили. Сам же он ратовал за свободную продажу каннабиса в аптеках, как в Нидерландах…

Просвета не было. Нескончаемые дискуссии о том, что делать, как выбраться из долговой ямы, возобновлялись каждый вечер, пока однажды Павел не завел с Машей странный разговор. Ни с того ни с сего всплыла августовская история с беременностью. Отзывчивая Лайза Альтенбургер пришла им тогда на помощь… Маша сразу почувствовала, что затронутая тема была преамбулой к чему-то более серьезному. Речь шла о знакомых Мюррея. Как и Альтенбургеры, они собирались усыновить ребенка и были не прочь, как рассказал Павел, воспользоваться услугами суррогатной матери, которая согласилась бы выносить для них ребенка, — вариант куда проще, чем мотаться, как Альтенбургеры, по всему земному шару в поисках сироты с неведомой наследственностью, обнаруженного под дверью какой-нибудь местной гуманитарной организации, а то и просто на помойке. За услугу знакомые Мюррея были готовы хорошо заплатить…

Маша не верила своим ушам. Молча внимая витиеватым разглагольствованиям Павла, она спрашивала себя, не подзарядился ли он чем-нибудь посильнее обычной анаши…

По лицу ее Павел понял, что продолжать разговор бессмысленно… Но примерно через месяц, уже в сентябре, он вновь заговорил на эту тему. Вдруг выяснилось, что речь идет не о каких-то там знакомых Мюррея, а о самих Альтенбургерах. Они, мол, не хотели ограничиться усыновлением одной девчурки и подумывали об усыновлении второго чада, а возможно, даже и третьего. Павел говорил всё это вымученным тоном. Смотреть Маше в глаза он не мог. И ей вдруг стало не по себе.

— Я не понимаю… Ты что, с ними встречался? — спросила она. — С Мариусом и Лизой?

— Случайно.

— Как это — случайно? Когда ты успел? Где?.. Я же им звонила утром сегодня.

— Джон… ты помнишь Джона?.. Знакомого Мариуса… Я с ним виделся сегодня в обед.

— А Мариус и Лиза тут при чем? Ты же о них говоришь?

— Мариус попросил Джона поговорить со мной. Ну и вот… О тебе они сразу подумали. А заговорили только сейчас. Не хотели тебя обидеть. Побоялись твоей реакции… И перестань смотреть на меня такими глазами!

Маша недоуменно молчала.

— Желающих подзаработать на таком контракте хоть отбавляй, сама понимаешь. Здесь это обычное дело, распространенная практика… Это даже модно. К тебе у них особое отношение, сама знаешь… — продолжал убеждать Павел. — Если решишься, останется обговорить главное — за сколько? И что потом делать с этой кучей денег? — с усмешкой добавил он, но тут же понял, что иронизирует зря.

— То есть, Паша, если я правильно поняла твою мысль, я должна родить и отдать своего ребенка в вечное пользование Мариусу и Лизе? Об этом речь?.. Боже, какую ахинею ты несешь… Ты просто болен!

— Только, пожалуйста… Не реагируй сразу. Я ведь так говорю, образно…

— Образно?! Каким образом ты умудрился обсуждать эту темы с Мариусом и Лизой? Как ты мог?!

— Во-первых, с Лизой и Мариусом я был знаком еще до тебя. Короткая у тебя память!.. А во-вторых… Не я обратился к ним, а они ко мне! Я и сам обалдел немного, когда до меня дошло… Передаю просьбу как есть, вот и всё… Я считаю, что они очень тактично себя ведут, раз наводят мосты через меня.

— Какие мосты? А ну-ка, выкладывай всё! — приказала Маша.

— Они попросили поговорить с тобой… узнать, как ты на всё это посмотришь… — повторил Павел.

— Никак. Так им и передай.

— Даже если кучу денег предложат? Тысяч двадцать? А может, больше…

— Ты точно свихнулся. Или обкурился… Вы все больные. Какие же вы больные…

В течение недели, жалуясь на простуду, на Риверсайд-Драйв Маша не появлялась. А затем ей позвонила сама Лайза: она едет в такси через Бруклин, находится неподалеку и просит разрешения зайти… Впервые навестив Машу дома, Лайза от души удивилась, в каких скромных условиях они живут, а затем стала извиняться за предложение, сделанное ей через Павла, за то, что разговор не состоялся напрямую. К своему большому удивлению, Маша поняла, что тема обсуждалась с Павлом не так уж недавно… Павел мудрил и явно говорил ей не всё.

Словно угадывая ее мысли, Лайза стала убеждать Машу, что Павел ни в чем не виноват перед нею, что он оказался всего лишь втянутым в историю — по-другому не скажешь. Роль, доставшаяся Павлу, была, в конце концов, непосильной для любящего мужчины. Но он держался, несмотря ни на что, безупречно. И всей душой переживал за нее. Лайза была уверена, что еще в первый раз, когда Мариус отважился заговорить с Павлом на эту тему, Четвертинов, предвидя реакцию Маши, решил ничего ей не говорить, понадеялся, что всё отстоится само собой, и по-своему, конечно, мудро поступил…