Хам и хамелеоны. Том 1

Глебов положил лист на стол, сцепил руки на затылке, помолчал, потом произнес:

— Отчихвостил ты товарища, нечего сказать. Что удивительно, почти всё в точку. Насчет гомосексуальных наклонностей ты, правда, загнул.

— Да я тоже так подумал потом, — согласился Иван. — Но вы просили без самоцензуры, как покажется, так и излагать.

— Хотя… может, ты и прав. Надо подумать. Очень даже может быть, что ты попал в точку… — Глебов даже оживился. — Неосознанно, говоришь?

— У мужчины с размером стопы сорок или сорок один очень много неосознанного, — сказал Иван.

— Это почему?

— Приходилось наблюдать. Иногда это даже по лицу заметно. Черты, взгляд… Как правило, у таких людей полноватое лицо, но черты резкие, «сухие», нередко лоб высокий, залысины… А взгляд — снизу вверх. Замечали, люди невысокого роста смотрят в объектив с особым выражением, немного задирая подбородок…

— Я понял.

Что-то еще сверив в тексте, Глебов задержал на госте взгляд и удовлетворенно кивнул:

— Я знал, что у тебя получится. Вообще я впервые имею дело с пишущим человеком. У меня были сомнения, ты уж не обижайся. Насчет твоего КПД… А работа хорошая. Даже, можно сказать, отличная.

— Я не считал это работой…

— Насчет роста всё правильно. У коротышек мозги по-другому устроены. Склад ума и особенности характера — вот где проблема. Болезненное самолюбие, амбиции… Людей невысокого роста вообще нельзя допускать к лидерству. Желудок слишком близко к сердцу. Такие только о реализации своих планов думают, на остальных им плевать. Не согласен? — Глебов вопросительно посмотрел на Ивана.

— Чрезмерные обобщения — это тоже закрытая система в своем роде. Любая система качественно перерождается, если использовать ее с натяжкой. Обобщать нужно осторожно. История кишит карликами.

— Ну ладно, это мы еще обсудим… Ваня, ты прости, я должен ехать, не смог предупредить тебя заранее. Мы не закончили, нужно всё как следует обсудить… Ты не мог бы завтра зайти? В это же время? А пока…

Глебов достал из стола перетянутую резинкой пачку банкнот.

— Твой гонорар, — сказал он, протягивая доллары.

Иван с недоумением уставился на деньги.

— Здесь две тысячи долларов. В счет того, что ты принесешь в следующий раз. Будем считать, что это аванс… Сработаемся — постараюсь платить столько же ежемесячно. Устраивает?

— Мне нужно знать конкретно… Объем работы, сроки?

— Договоримся, не переживай.

Протянув уже в дверях руку, Глебов поинтересовался:

— С отцом-то созваниваетесь?

— Вчера говорили.

— Привет передавай при случае… Ну, до завтра.

Глебов отвел для встреч вторник. С очередной порцией фотографий и аннотаций к ним Иван появлялся на канале Грибоедова в вечернее время. Принесенные «голограммы» разбирали вместе. Некоторые Глебов одобрял с ходу. Над другими задумывался, выражал сомнение по поводу той или иной детали, подчас самой незначительной, и бывало отвергал заключения, которые Иван взял за правило прилагать в конце. Но полностью браковал работу редко. Он никогда и ни на чем не настаивал с категоричностью. К просмотренным «голограммам» больше не возвращались. Но на столе появлялись новые и новые фотографии…

Иван почти сразу обратил внимание на то, что фотографии людей зрелого возраста даются ему легче. Таких и было большинство. В редких случаях «кандидатам» оказывалось меньше тридцати. Он полагал, что трудность в обработке этих снимков заключается в том, что не окончательно сформировавшейся оставалась личность самих «кандидатов», ввиду чего в образе присутствовала некая незавершенность, которая не могла не отражаться на внешних данных, поэтому при интерпретировании возникали иной раз трудности.

С «кандидатами» женского пола — этим своеобразным подарком — работать было легче, чем с образами мужчин. Всех женщин на фотографиях роднило что-то общее, очень типичное, хотя и с трудом поддающееся ясной лексической оценке. Но, что удивительно, достаточно было один-единственный раз выстроить конкретный женский образ в соответствии со строго заданными критериями и отбросив всё второстепенное и незначительное, сосредоточиться на ясной ноте, звучавшей чисто, наподобие камертона, и «голограмма», выводимая по этой методике, оживала сама собой — она оказывалась практически универсальной для всех остальных «кандидаток».