Хамам «Балкания»

В тот 1546 год у Соколовича не возникало проблем с новой должностью и званием капудан-паши, равно как и с наследием Хайреддина Барбароссы. Но все-таки в глубине души он серьезно опасался за себя и не был уверен в том, что сможет сделать больше, чем такой надежный, храбрый и талантливый боец, как его предшественник. То есть его пугали не легенды, как правило, сопровождавшие усопших гигантов, но страх из-за того, что ему не приходилось мериться на поле боя с кем-нибудь подобным. И опять-таки ему дали понять, что он должен иным способом добиться желаемых результатов! Это следовало сделать.

Так оно и было. Барбаросса создал мощный морской флот, который был не очень эффективен из-за неважной организации. Именно это обстоятельство предоставляло Баице шанс. Уже для исполнения первых планов по модернизации он создал отличные предпосылки: при поддержке султана повысил налоги и в Пери, напротив города и сарая султана, начал строить большую верфь. На стройке работало более ста мастеров и надзирателей, которые на ста тринадцати стапелях могли заложить ровно столько же кораблей одновременно. Так создавалась флотилия из новых кораблей больших размеров, большей маневренности и более современных. Как только одна галера спускалась на воду, тут же закладывалась новая. Через несколько месяцев флот пополнился более чем сотней новых судов. Параллельно с этим шла военная подготовка новых экипажей для галер. Полностью была пересмотрена система управления, а главной новацией стало то, что всеми реисами[50] командовал один верховный начальник – Мехмед Соколович. Даже командиры, прославившиеся независимостью и склонностью к самостоятельным действиям, были приведены к порядку и послушанию, да и сами они поняли, что под единым командованием они станут сильнее, чем если бы оставались вольными стрелками, действуя недостаточно согласованно. Все эти перемены ничуть не уменьшали доли их будущей добычи, чего они, откровенно говоря, побаивались. Напротив.

Мехмед мог не заботиться о победах на море. В рядах командиров и капитанов у него было много настоящих морских волков. Их вполне хватало для успешных сражений. Дела, которыми он занимался, были намного важнее: он обеспечивал им победы. Без его упрямства, методичности, хладнокровной решимости и ясного понимания предстоящих дел невозможно было обеспечить долгосрочный успех.

Так что смерть привела его к новой жизни. Он страдал от многих предыдущих смертей, а тут случилась первая, но далеко не последняя, которая так помогла ему, что ему не надо было задумываться о будущем. Смерть сама устроила его.

Правда, она опять заставила его задуматься над другой смертью, которая полностью выбила его из колеи, указав на отсутствие неприкасаемых: друга султана с детских лет, великого визиря Ибрагим-пашу, именно по приказу Сулеймана удавили в зале рядом с комнатой своего товарища и властителя. Султан намеренно выбрал такое место совершения казни, чтобы все знали: казнить Ибрагим-пашу приказал именно он, и его воля не зависит ни от чего.

Наказание смертью было его исключительным правом. Выходило, особенно после убийства близкого человека, что ближайшим другом султана была сама смерть.

Глава П

Кафе «Джойс» процветало по той самой причине, что гениальный писатель на четвертом этаже этого здания начал свою трудную жизнь квартиросъемщика в марте 1905 года и прожил в этой квартире всего лишь два месяца (его выбросили из-за приметной беременности Норы, которая не была благословлена формальным браком). Но символика состояла в том, что это был первый адрес в Триесте из девяти за два периода его жизни в городе (1905–1915 и 1919–1920), и это также извиняет рационально придуманный рекламный ход. Впрочем, имеет смысл платить за предоставленную возможность наслаждаться с того же места тем же видом (правда, под несколько иным углом, поскольку вы на первом этаже), что и Джойс в свое время. Может, именно этот вид на канал Гранде и маленькую площадь Понтероссо вдохновил Джойса на завершение «Дублинцев», или на написание «Портрета художника в юности», или поэмы «Джакомо Джойс», или заставил начать «Улисса» с того момента, когда он приехал из Пулы, чтобы приступить к преподаванию в знаменитой школе иностранных языков Берлица всего в нескольких кварталах от квартиры на пьяцца Понтероссо. Тут после связи с Норой в 1905 году у писателя родится сын Джорджо и в 1907 году – дочь Луиза.