хамелеон

Джон оторвал глаза от забывшего про него эксперта и осмотрел комнату как раз в тот момент, чтобы заметить, как заняли последний стул в дальнем конце стола. Он фыркнул с досадой и нашел себе место у стены. Отлично, теперь он проведет в напряжении полчаса, скучая и страдая от неудобного положения. Ничего не поделаешь. Он сунул руки в карманы халата и постарался расслабиться.

***

Шерлок занимался расследованием всего пять часов, но уже немного уставал притворяться. Он был со своей четвертой группой, чей состав сформировали наугад, и, откровенно говоря, уже не мог даже изображать интерес к их нытью и убогим жалобам. Проблема заключалась не во всеобщей неприязни к выбранной им роли (ему было плевать на то, что о нем подумают сотрудники больницы), а в однообразии их аргументов, что приводило его в раздражение. Они не могут уменьшить расходы! Люди умрут! Гуманность, истерия и тому подобная чепуха.

Хуже всех были ассистенты больницы: они опасались за свои рабочие места. Как будто кому-то захочется держаться за профессию уборщика уток.

Он следил за тем, как рассаживается следующая группа, и с большой долей вероятности мог предсказать, как все пройдет. Он отвел десять минут на то, чтобы доктор с отвратительным цветом помады вступила с ним в спор. Она выглядела так, словно рвалась в бой, так что, с учетом этого обстоятельства, может быть, и шесть. Через пять минут остальные последуют ее примеру и начнут неуверенно жаловаться. На протяжении следующих девяти он будет делать вид, что слушает их, а через двадцать — на полном основании выставит их всех за дверь, созвав следующую группу.

Наступала самая важная часть его задания: публика была в его распоряжении, так что он приступил непосредственно к процессу отсева, чем еще давным-давно должен был заняться Майкрофт. Лежавший перед ним список сообщал, что конкретно эта группа насчитывала сорок два человека. Отбросим тех, кого нельзя принять за мужчину при плохом освещении, — остается двадцать восемь. Шерлок не мог рассчитывать, что Призрак будет одет в ту же одежду, что и прошлой ночью, но он обязательно обратит особое внимание на тех, кто был в белом жилете и халате врача. Все еще двадцать восемь. У некоторых на груди виднелись бейджи с указанием фамилии и должности, у некоторых — нет, либо они были не видны. Вычеркнем мужчин, на чьих табличках значилось, что они медбратья или санитары. Теперь число подозреваемых сократилось до пятнадцати. Недавно покрашенные волосы имели бы характерный запах, но Шерлок не обнаружил такового в комнате, посему можно предположить, что все брюнеты и прошлой ночью были брюнетами. У Призрака же были светлые волосы. Выбывают еще шестеро.

Итого — остается восемь возможных кандидатов. Нет. Девять. Чуть не пропустил светловолосого, стоявшего позади. Халат врача, бейдж прикреплен с неправильной стороны, ничем не примечательный. Вон тот лучше подходит на роль Призрака: волосы чуть темноваты, больше седины с каштановым отливом. Неважно, слишком высокий. Призрак был низким. Там еще один: стройный, блондин, на вид — тридцать три–тридцать пять? Волосы другие — слишком кудрявые. К тому же чересчур худощав. Вот: довольно коренастая женщина. Могла сойти за мужчину. Не носит врачебный халат — довод против, — прическа довольно женственная. Нет, нет. Это обручальное кольцо можно снять только при помощи сварочного аппарата. Не врач. К тому же, Призрак не носил украшений.

Нет. Нет. Нет. Последний… нет. Ни один не подходит. «Что ж, на этом все», — подумал Шерлок. Эта группа чиста, можно отпустить их и перейти к следующей. Но они все еще глядели так, словно он собирался достать кролика из шляпы. Шерлок вздохнул. Боже, их придется развлекать. Еще тридцать минут уйдут впустую. Он взял нарисованные на скорую руку наглядные пособия и поставил первый из них на стенд. Лучше начинать шоу. В конце концов, ему нужно еще проверить целую толпу людей, прежде, чем он осмелится сбросить свою маску.

Секундочку. Что-то тут не сходилось. «Я что-то пропустил», — подумал Шерлок. Он вновь взглянул на людей и заново проанализировал их. «Что я упускаю?»

***

Собрание наконец началось. Хотя Боудин казался довольно приятным, но для того, кто зарабатывал на жизнь, толкая речи, он делал слишком много пауз и часто запинался в начале предложения, будто постоянно терял ход мысли. Но когда его речь наконец-то стала связной… Боже мой.

Это было поразительно. Восхитительно. Как… господи, как он умудряется быть таким идиотом? По непонятной причине Джон не мог на него злиться, он ловил каждое слово эксперта, гадая, каким будет его следующее до смешного самоуверенное заявление. Было что-то причудливо привлекательное в этом парне. Чем дольше Джон смотрел на него и слушал, тем сильнее он ему нравился, словно он источал какое-то странное обаяние. Это не вполне соответствовало ситуации, но возможность таким образом развлечься была словно нежданный лучик света посреди скучного и изматывающего испытания, и Джон не видел смысла отказываться от нее.