Хамсин

– Мамуль, пойдем посмотрим на красивое.

– На женщин?

– Да, на женщин…

И они пошли в галерею Brucie Collections смотреть фотоработы Визерской.

– Расскажи.

Лада рассматривала невероятные фотоманипуляции и пересказывала как могла.

– Женщины-медузы, у которых от ушей отходят щупальца. Женщина в синем панбархате, прилегшая на только почищенный апельсин. Женщина в белом платье с кровоточащей клубникой. Женщина, спящая в кожаном кресле, среди кишащего акульими плавниками океана.

– А это кто?

– Женщина-улитка, выползающая из своего дома.

– Зачем?

– Вот именно, что незачем.

Дальше была женщина, сидящая на помидорной ветке. На самом краю еще была и «Кровавая Мэри» в фужере-треугольнике. Женщина, которая ест подтаявшее мороженое со спины, одной ногой пребывая в молочной луже. Ежевичная женщина… Они ее так назвали. Хотя она просто вывешивала стирку, и ее простыни полностью просвечивались, как рентгеном. А крупные ягоды ежевики валялись в траве. В коктейльном платье, рукав которого выливался синей водой. Мальчишки, сидящие на шоколадных печеньях и с разгону плюхающиеся в молоко.

– Постой здесь.

– А?

– Я рассмотрю эту работу.

…Там была женщина, бредущая подмороженным лесом и тянущая за нитку ободок луны. Сухая трава, обезвреженная жизнью, торчала в разные стороны. Ночной иней еще очень даже ничего, держался молодцом. И Солнце, как комок бесконечного света, уже доходило до середины неба.

– Что с ней?

– Ничего. Просто выходит из ночи.

– Куда?

– В новый день…

– В новый день, – повторила про себя Лиза…

– Он всегда наступает, независимо от того, насколько неизмеримо темной была ночь…

Лебедев скулил себе в кулак, что не может находиться рядом. Что не может ходить за руку со своим нерожденным ребенком так, как это делает она. И считывать картины по-другому. С присущей только ему мужской логикой.

Не может рассказать о своем детстве и объяснить человеческим языком, как получается снег. Он слышал, что объясняет Лада из учебника, и в итоге они обе ничего не поняли.

Он расстраивался, что не может показать восток и прикинуть, сколько звезд в Млечном пути. Рассказать, как растет хлеб и с какой скоростью летит самолет. Он знал ответы на все детские вопросы. Он знал всю жизнь в формулах, теоремах и уравнениях. Он только не мог понять, где он неверно решил. Какой корень изъял неправильно? И почему поспешил написать ответ в тетрадь, не сверив с правильным в конце учебника. Где он дал осечку? Ведь всегда все сходилось.

А теперь неверный ответ так кардинально отобразился на его жизни. Почему он не перепроверил, решая задачу несколькими способами?

Он открывал телефон, находил ее имя и просто на него смотрел. Там было всего четыре буквы: жена. И он начинал понимать, что это самое главное слово в его жизни. Самое теплое и надежное. Что, оказывается, в нем код счастья.