Хан

Ужин был не в радость, и еда не лезла в горло, вызывая только тошноту, когда я поднялась к себе, не в силах даже раздеться, и, падая на кровать, обнимая подушку, на которой спал Хан, что сохранила его аромат. Как бы я хотела уткнуться в его грудь вместо этой подушки, ощущая под щекой его золотистую кожу и утопая в этом невероятном аромате, от которого содрогался и дрожал каждый возбужденный нерв моего тела.

Неужели после завтрашнего дня, подушка — это все, что останется у меня от Хана?…

Всю ночь я не могла уснуть снова, размышляя над тем, что стоит просто смириться и жить дальше. Разве не об этом я сказала тому странному сероглазому мужчине, который своими словами словно сглазил мое маленькое хрупкое счастье?…Что буду просто продолжать жить. Если бы я только знала, настолько больно и жутко это будет на самом деле, словно я умирала после каждого тяжелого вздоха.

Что ж…кажется, настал тот час, когда его слова можно было проверить…только было страшно видеть в окнах рассвет, понимая, что час истины крадется медленно, но неумолимо.

И лучше бы мое сердце было у Хана — замороженное и облаченное в золотой кокон, не пропускающий никаких эмоций, чем билось внутри меня болезненно и совсем едва-едва, словно трепещущие крылышки невесомой бабочки, летящей прямо в пламя…

Снова утро и попытки придумать речь перед разбитым зеркалом…

Снова мои дрожащие колени и едва стучащее сердце…

…вот только в этот раз все изменилось, и я не хотела уходить…страха не было, была лишь непонятная боль, которая жалила меня изнутри, кусая каждую секунду, словно роем пчел.

Аккуратно складывая присланное Ханом платье и туфли в коробки, я пыталась морально приготовиться к тому, что мужчина лишь пожмет безразлично плечом, получив свои деньги и успокоившись, не понимая, что моя душа была больна им. Что она была заражена им слишком сильно, чтобы была хоть какая-то надежда на излечение.

Выходя из дома с большим пакетом и пачкой денег, я медленно умирала, направляясь в его бар, где мне будут не рады…

Мне казалось, что я шла до него бесконечно долго, постепенно холодея каждой клеточкой тела, словно из меня по крупицам уходила жизнь лишь от одного осознания того, что я смогу ощутить аромат Хана в последний раз.

Остановившись у порога «Империи» я просто стояла, пытаясь заставить себя сделать шаг на пути к неминуемому расставанию. Да, возможно я смогу видеть его, когда раз в месяц буду приносить очередную плату за аренду, но не более того.

Я даже не вздрогнула, когда дверь неожиданно распахнулась, и на пороге показался тот самый огромный охранник, который так яростно, но безуспешно пытался охмурить нашу неприступную Джанет.

— Опа! Здоров, Ириска! — он высунулся из дверей, посмотрев с явной надеждой по сторонам, и пробасив в конце-концов, — А ты чего одна? Где потеряла мою пышечку?…

И я улыбнулась, даже не смотря на боль внутри и скрученные внутренности в пустом дрожащем животе. Эмоции этого большого мужчины были такими искренними и забавными, что не возможно было устоять перед его лучезарной улыбкой и задорным взглядом. Хоть бы наша Джанет растаяла и поняла, что значит быть в руках мужчины, от которого мир убегает из под ног. Хоть бы ей никогда не узнать, как может стонать и гореть в агонии душа, понимая, что твой мир сгинет и пропадет вместе с ним, когда ты останешься в полном одиночестве.

— Доброе утро, — кивнула я, пытаясь безуспешно спрятать свою неуместную улыбку, — Джанет была дома, когда я уходила, но сейчас должно быть уже в кафе.

Мужчина понятливо хмыкнул, и отчего-то подумалось, что сегодня Джанет обязательно ждет небольшой сюрприз на работе, и за заказом Хана приедет именно он и никто другой.

— Ну, входи что ли, — подмигнул мужчина, отчего я почувствовала себя неловко, потому что он не выказывал явного недовольства, или ненависти, как все остальные, глядя на меня с интересом, но без очевидной злобы или едкой насмешки.

— Благодарю… — пробормотала я, ступая на порог, и тут же встретившись взглядом с Реем, который вышел как всегда откуда-то из глубины зала и полного мрака, просканировав меня своими холодными карими глазами, чуть дергая бровью, словно говоря этим: «А не зачастила ли ты к нам?».

— Доброе утро, — пробормотала я, смущенно краснея, но стараясь при этом выглядеть достойно, видя, как Рей лишь кивнул в ответ, не проронив и слова, лишь продолжая тяжело смотреть, не моргая, — я пришла по делу. Не уверена, как мне следует поступить в данной ситуации…возможно, к мистеру Хану есть какая-то предварительная запись на прием?…

Боже, что я несу?! Словно он врач ей-богу!

— Зачем ты здесь, Алия? — спокойно, но холодно проговорил Рей, не изменившись в лице.

— Я принесла оплату за аренду… — я переступила с ноги на ногу, снова покраснев, когда Рей опустил глаза на бумажный пакет, две лежали коробки с платьем и туфлями от Хана, не зная, стоит ли мне говорить еще и об этом, услышав знакомый холодный и злобный голос откуда-то сверху:

— Поднимайся.