Хан Падение. Полный файл вычитан

Провел дорожку по груди вниз и коснулся плоти, потер, глядя в голубые глаза с дрожащими слезами на длиннющих кукольных ресницах. Обычно он никогда этого не делал. Не стремился доставить им удовольствие. Но сейчас захотелось. Захотелось увидеть, как из ее глаз исчезнет страх, захотелось, чтоб там появилось иное выражение. Отыскал клитор между складками. Очень маленький, розовый, как и она вся. Потер вкруговую, вверх-вниз. Давно он так не прикасался к женщине. С тех пор как… Передернулся всем телом, отгоняя все мысли и сосредотачиваясь на плоти блондинки. Рассматривая, изучая, сканируя и возбуждаясь все сильнее.

– Не надо. – застонала, когда он раздвинул нижние губы широко в стороны, наклоняясь и с хриплым дыханием пожирая взглядом ее естество. Она красивая даже там. Похожа на розу.

– Замолчи! – рыкнул на нее и посмотрел на свои пальцы, двигающиеся по нежной коже. Ему нравилось то, что он делает, нравилось перекатывать клитор между подушечками, опускаясь вниз к узкой дырочке, раздвигая ее, погружать кончик пальца внутрь и возвращаться к твердеющему узелку. Но влажно там не становилось, и он с трудом протискивался в горячую тесноту. Хан заставил девчонку снова облизать его пальцы и вернулся к своему занятию. Сам он никогда их на вкус не пробовал. Брезговал. Отлизывать всяким шалавам.

Она молчала, и он молчал. Трогал ее влагалище, ощупывал его, растирал, погружал в нее опять смоченный ее же слюной палец и смотрел, как он исчезает внутри, крепко зажатый мышцами. Бл*дь, какая же она узкая, тесная, крошечная. Его член болел и ныл, дергался и разрывался от возбуждения. Поднял голову и увидел отрешенный взгляд, направленный в одну точку. Внутри что-то дернулось и затопило черной яростью.

Нет, ей не нравилось. Ничего не нравилось из того, что он делал. Чертовая дрянь. Брезгует им. С самого первого дня брезгует. Ну и на хер все. Резко толкнул ее вперед, опрокинул на спину, развел ноги в стороны и с ревом вонзил в нее свой закаменевший и готовый разорваться адскими струями член. Дернулся несколько раз и бурно кончил, мотая головой из стороны в сторону. Потом какое-то время смотрел на ее лицо, накрытое от мощных толчков вспенившейся и растрепанной белой прозрачной вуалью. Кукла… красивая, безжизненная, идеальная. Хочется одновременно и сломать, и играться. Второе перевешивает первое.

– Завтра с семьей своей познакомлю. И поедем в путешествие. Ты же хотела путешествовать с тем недоноском?

– Мне все равно.

Отвернулась, смотрит в никуда.

– А мне нет. Будем веселиться.

– Мне не весело.

– Какая мне разница, каково тебе.

Слез с нее, застегнул ширинку, поправил штаны и снова сел за стол, жадно вгрызся в мясо, наблюдая, как девчонка слезла со стола, поправила платье и пошла в сторону двери.

– Сядь. Я не хочу есть один.

Так же молча вернулась и села за стол. Сидела, пока он не доел. Бледная, истонченная, дрожащая. Ему вдруг показалось, что она как будто вся просвечивает и сжатая какая-то. Напряженная до предела. Неужели, и правда, настолько больно? Он же ее не драл, как обычно дерет своих любовниц. Давал к себе привыкнуть. И аналом с ней не занимался. Пожалел, можно сказать.

– Что? Так сильно болит?

– Какая вам разница?

Так же глядя в одну точку.

– Никакой. Я буду брать тебя, даже если болит. Начни привыкать или подстраиваться.

– Как?

– Как-нибудь.

– Вы меня теперь никогда не отпустите?

Снова ее «шарманка» про отпустить. Отчего-то это тоже ужасно бесило. Можно подумать, ей будет лучше в ее вонючей квартирке с тараканами, старой теткой и дырами в карманах. Да, он все о ней узнал. Это труда не составило. Информации на полстраницы. Ничего интересного. Но проверить стоило перед тем, как назвать своей женой. Хотя по документам за него вышла замуж совсем другая женщина, правда, с ее фотографией со студенческого билета.

– Никогда. Ты ведь моя жена, Ангаахай. Теперь только смерть тебя от меня освободит.

Тонкие пальцы сжали вилку, и он усмехнулся. Она его ненавидит и скорее предпочла бы смерть. И это даже было бы интересно, если бы не было настолько безразлично. Скучно. Ненависть ему прискучила, страх прискучил, все насточертело. Ей тоже нечем его удивить. Только своим телом и красотой, которая пока что не надоедает. И… слезами. Но и они уже начинают слишком горчить.

– Зачем вам это надо?

– Меньше знаешь – дольше живешь. Выучи наизусть.

Вытер рот салфеткой, положил на стол.

– Пошли спать. Я устал.

Увидел ужас на ее лице и зло засмеялся.

– Да, я буду тебя трахать еще и еще. Утром, днем и вечером. Скоро привыкнешь. А не привыкнешь – значит, не повезло. Придется терпеть.

Отодвинул стул и направился к двери. Он не видел, как девчонка медленно встала со стула и наклонилась, чтобы поднять с пола клочок бумаги, который он обронил.