Хан Падение. Полный файл вычитан

Тамерлан не оборачивался, он смотрел на свое разбитое на части отражение и крутил в пальцах хрустальный цветок. Прищурив глаза, он рассматривал все его грани.

– Дарственная там на полке, перед тобой. В ней поставлено твое имя. Все честно. Как только ты приведешь в мой дом свою женщину, все это станет твоим.

Хан сгреб бумаги и, развернув, пробежался по ним цепким взглядом. Потом снова посмотрел на деда.

– А знаешь… Я таки женюсь.

– Я знал, что ты меня не разочаруешь! – старик ударил радостно ладонью по покрывалу и прикрыл набухшие веки.

– Думаешь, не разочарую?

– Я в этом уверен. Ты же мой внук!

Прозвучало довольно-таки гордо, голос Батыра немного окреп и бледность отступила с лица. Он возбудился и был доволен. Он победил.

– О, да. Ты прав – я ТВОЙ внук. Завтра привезу в твой дом свою новую жену, дед. Надеюсь ты к тому времени еще будешь жив.

Сломав хрустальную розу, бросил ее осколки на полку и пошел к двери.

– Я любил Сарнай больше всех… я очень ее любил.

– Ты в это действительно веришь?

Он вышел из спальни и прошел мимо выстроенных в ряд родственников, когда поравнялся с Очиром, то подался в его сторону, и тот в ужасе отпрянул назад.

– Убирайся! – прошипела ему вслед его жена, а он, не оборачиваясь, пошел в сторону ворот.

Сел за руль, с ревом сорвался с места, вдавливая педаль газа и включая громкоговоритель на сотовом.

– Да, господин.

– Живая?

– Живая. Бегают по лабиринту.

– Я передумал. Девка нужна мне. Держи Киару под прицелом. Но без моей команды не стрелять.

– Да, Господин. У нас все под контролем.

Набрал еще чей-то номер и спросил:

– Что там у тебя?

– Все чисто. Можете включать новости. Все каналы разрываются от сенсации.

– Я тебе верю. Молодец. Получишь двойную оплату.

– Рад угодить тебе, Хан.

Ему нравилось выжимать педаль газа до упора, до точки невозврата, так, чтоб почувствовать ее под собой. Оседлать и сдавить коленями хребет этой худой суки с торчащими ребрами, пустыми глазницами и длинными пальцами с кривыми когтями. Ему казалось, он засадил ей по самые гланды и трахает на бешеной скорости саму Смерть. Она трясётся под ним, елозит задом, скребёт по асфальту покрышками, дымится, ревет под двигателем и содрогается в конвульсиях, а он давит и давит педаль. Ждет, когда дрянь сбросит его и, подмяв под себя, размозжит ему череп об асфальт, протащив под колесами его черное сердце. Но самая из дорогих в мире шлюх тащилась прогибаться под ним, а ему нравилось ее грязно драть. Это был самый честный и святой союз. Никакого предательства.

Но сейчас он давил педаль газа и не представлял под собой голые кости на четвереньках… он мысленно видел, как бродит по лабиринту его девочка Киара, как она заполучила себе игрушку намного интереснее кролика или курицы и будет играться до последнего, пока не надоест. Она сытая и не нападет быстро. Только на это и оставалось надеяться… Иначе… Хан не хотел думать о том, что случится, если тигрица нападет на девчонку, и ему придется отдать приказ стрелять по Киаре.

И этого он никогда ей не простит. Маленькой, белокожей сучке, которая как нельзя кстати оказалась у него в доме. В виде еще одного экзотического развлечения. Он любил развлекаться. Любил делать это на широкую ногу. Феерические эротические шоу с лесбиянками, групповой секс, дикие и грязные оргии. Травка в кальяне, самый дорогой в мире алкоголь, гонки и ринг. После боя трахать сразу двух сучек или смотреть, как они трахают друг друга, а потом обе отсасывают у него, причмокивая и давясь. Он перепробовал все, любую грязь, любую дикость. Привык потакать любому своему желанию. Если не он себя будет баловать, то кто? Сама Смерть преподносит ему подарки в виде немереного количества бабла, постоянных побед и раздвигает перед ним ноги… обычные девки готовы лизать ему пятки, лишь бы один раз засветиться перед камерой с самим Дугур-Намаевым.

Но всегда хочется большего. Всегда хочется нового, особенного, неиспробованного. Именно это ощущение появилось при взгляде на огромные глаза девчонки. Очень чистые, светлые, красивые, как у дорогой куклы в витрине магазина. Она напоминала ему лебедя. Белого, стройного, с длинной шеей и грациозным телом. Несмотря на то что Хан понимал, что девчонка продажная, ему все равно казалось, что в ней чисто. Что он впервые вбивает свой член в чистоту и не пачкает его после других, что в ней не было чьей-то спермы, языка, пальцев. Пломбу снял он сам. И это заводило. Сильно. Так заводило, что ему хотелось послать все на хер и трахать ее двадцать четыре на семь.