Свидетельства распространения буддизма в Улусе Джучи значительно более многочисленны и разнообразны, чем принято считать[381]
. Они не ограничиваются упоминаниями в источниках бакши и лам, указаниями на ту исключительную роль, которую должны были играть в аппарате управления уйгуры. Помимо уйгуров золотоордынская племенная номенклатура включала немало других потенциальных приверженцев буддийской веры, приведенных Джучидами из центральноазиатского региона, например, кунгиратов, найманов, киданей, тангутов. На широкое, выходящее за пределы верхних социальных слоев присутствие буддизма в Золотой Орде указывают некоторые тексты «Codex Comanicus»{123}. Среди погребений, исследованных в кочевнических могильниках и в городских некрополях, встречаются комплексы с характерными признаками буддийской погребальной обрядности. К их числу принадлежат такие встречающиеся в различных комбинациях между собой признаки, как помещение в рот умершему монеты или иной драгоценности, южная ориентировка погребенного, остатки кремации и иные следы огня в могиле. Известны также находки вещей с буддийской символикой. М. Г. Крамаровский, в частности, пишет: «Буддийские символы уже до принятия ламаизма вошли в систему декора монгольских чаш или кубков в азиатских владениях Чингизидов. Наиболее показательна в этом случае — чаша с буддийской надписью, найденная в составе клада с джучидскими серебряными кубками близ с. Чердатское Томской губернии. Внутри чаши, на донце, письмом брахми вычеканено начало буддийской формулы "Ом мани падме хум"»[382]. На карте Фра Мауро 1459 г., возможно, зафиксировано местоположение буддийского культового центра, находившегося в непосредственной близости от Сарая{124}. Глубокая укоренелость буддизма в культурном ландшафте Улуса Джучи убедительно засвидетельствована в начале XV в. Иоганном Шильтбергером: заключая рассказ о храмах уйгуров в «стране Сибирь», в которых легко узнаются буддийские кумирни, он замечает, что «в Татарии встречается вообще много людей этой веры»[383].Ряд летописных сообщений о событиях конца XIII — начала XIV в. позволяет сделать вывод, что в правление хана Токты буддистская община превратилась в наиболее влиятельную в Сарае конфессию. Причина тому — благоприятная для укрепления буддизма внутри- и внешнеполитическая конъюнктура. Начать следует с того, что после смерти Менгу-Тимура в 1282 г. формирование внешней политики государства перешло в руки крупнейших улусных владетелей — Коничи (Куинджи) и Ногая. Новый курс предусматривал восстановление единства империи{125}
, но при этом Коничи и Ногай, похоже, руководствовались, в первую очередь, личными интересами. Первый, будучи наследственным главой Кок-Орды, стремился возродить ее изначальный статус. Этот статус трудно определить в привычных категориях — как широкую автономию или