Хан Узбек. Между империей и исламом

Если доверять, вслед за Дж. С. Тримингэмом, поздним известиям, то окажется, что Рашид-ад-дин скрыл суфийскую подоплеку обращения Газана. «Ислам должен был доказать свое право на существование, — пишет Дж. С. Тримингэм, — и приспособиться к немусульманским правителям — шаманистам, буддистам или тайным христианам. Этот период таил в себе большие потенциальные возможности, но окончился он все же торжеством ислама, который сохранился в качестве господствующей религии всего региона. Роль суфизма здесь была очень значительной, но не в качестве Пути мистического познания, а благодаря святым, наделенным сверхъестественной силой, проявлявшейся даже после их смерти, исходившей от гробниц, многие из которых были воздвигнуты монгольскими правителями.

Примечательно, что два первых монгольских правителя, принявших ислам — Берке в Золотой Орде и Газан в Тебризе — предпочли найти суйфийского, а не суннитского 'алима, перед которым они могли бы публично заявить о своей приверженности исламу. Берке, золотоордынский хан, специально отправился в Бухару, чтобы принять ислам от суфиев ордена кубрави — Сайф-ад-дина Саида ал-Бахарзи (ум. 658/1260), а Газан-хан, сын Аргуна, велел доставить шиитского суфия Садр-ад-дина Ибрахима из его ханаки в Бахрабаде (Хорасан) на пастбище в горах Эльбурса, с тем чтобы тот присутствовал как официальное лицо на церемонии 694/1295 г., во время которой хан должен был заявить не столько перед мусульманским, сколько перед монгольским миром о своем признании ислама в качестве западномонгольского культа, символа независимости Газан-хана от конфедерации пекинского Гур-хана»[60].

В позднем историческом сочинении («Шараф-наме», XVI в.) обращение ильхана Газана в ислам выглядит как счастливая неизбежность, божественная милость и сбывшееся чудесное пророчество.

1294 год был бурным годом.

«В начале этого года Байду-хан б. Тарагай б. Хулагу-хан б. Тулуй-хан б. Чингис-хан выступил против Кайхату-хана, его убил и восшествовал вместо него на престол царствования. Через восемь месяцев против него восстал Газан-хан б. Аргун-хан в союзе с эмиром Хаджжи Наурузом, убил его и утвердился на наследственном государевом троне. В месяце ша'бане того же года, сподпешествуемый божественными милостями и чудесами [его] святости прибежища пророчества, поощряемый Хаджжи Наурузом, в местечке Фирузкух в присутствии Шайх Ибрахима Хамави Газан и 80 человек из монгольских вельмож и князей удостоились чести [принятия] ислама и счастья присоединения к [истинной] вере. Язык, который всю жизнь — [ибо сказано: ] "А его родители делают из него иудея или христианина" — учился от наставника, [что] "Бог есть третий в трех"^{34}, засвидетельствовал принадлежность к мусульманской вере словами: "Знай, что, кроме Бога, нет никого достопоклоняемого"^{35}. Убедившись в истинности [изречения]: "Мухаммад не есть отец кому-либо из вас, но он только посланник Бога и печать пророков"^{36}, он проникся нежностью, произнося слова, свидетельствующие о единстве божьем, и вошел в число счастливцев, [о которых сказано]: "Вы самый лучший народ из всех, какие возникали среди людей"^{37}. Его назвали достойным именем султан Махмуд-хан, а его брата Улджайту — Султан Мухаммадом. Этот день положили считать [началом] ханской эры. Не прошло и двадцати дней его правления, как Султан Махмуд-хан Газан повелел, дабы снискать благословение и покровительство господне, первого мухаррама этого года изменить государеву печать, [придав ей] вместо квадратной круглую форму, которая является самой благородной из форм. Посередине он выгравировал: "Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммад пророк Аллаха" — и дал указание депеши и указы начинать словами: "Всевышний Аллах", а грамоты [на пожалование] мусульманам содержания и сойюргалов во всех областях сопровождать августейшей подписью"» (Шараф-хан Бидлиси, с. 50–51).