Ханморская Древучесть

Душаня не могла знать о крученях. Они порой столетиями не выбираются из прошлого, подбирая даже самые мельчашие клочки только что произошедшего, еще почти горяченького настоящего, через секунду становящегося прошлым, и заносят в огромные Книги прошлого. Кручени дотошные, нудные и совершенно не годятся для общения. К тому же преотвратно выглядят и пугают детей своим нечаянным появлением (оно у них всегда нечаянное): сотня глазок на теле картофельного клубня, ветвистые отростки то тут, то там. Впрочем, они безобидные, ну и, конечно, сверхумные. Найти крученя можно в земле: ходы в прошлое начинаются именно там, из подземных лабиринтов в лабиринты воспоминаний и легенд.

Кручень бегло пробежал по ней сотней глазок и огорченно отметил:

– Судя по твоему безмятежному выражению лица, белый древок, ты ничего не слышала о крученях.

Душаня помотала головой.

– Впрочем, для такого кратковременного создания, как ты… Кстати о времени, который сейчас год?

– Трехсотый.

– Триста лет! – закричал кручень. – Я проспал триста лет!

Он схватился за редкие ворсинки на макушке и нырнул обратно в нору.

Душаня, Золотинка и буканожки переглянулись.

– Ку-ку! – заявила Золотинка в сторону исчезнувшего крученя.

– Еще какое, – подтвердила Душаня и спросила у буканожек: – А вы слышали что-нибудь о крученях?

– Жжжж-жж-жжж, – объяснили ей буканожки.

– Похоже, что вы тоже довольно-таки кратковременные создания. Он тоже упомянул древостов. Интересно, он еще появится?

В ответ на этот вопрос из норы вывалился Сто Мте Фок (как там дальше, Душаня слегка подзабыла). Из коричневато-бежевого он стал тошнотно-лиловым и начал заикаться:

– В-все с-съедено. П-прошлого больше н-нет. О-остались лишь ж-жалкие к-клочки воспоминаний. Они все изъели!

– Кто?! Ке?! Кого? – в один голос закричали Душаня и Золотинка.

– П-пожиратели прошлого.

Кручень понизил голос и, оглядываясь по сторонам, объяснил:

– Это та самая гадливая мелочь, преотвратно дымящаяся, что подъедает частицы воспоминаний: то запах, то цвета, то смыслы. Так, ничего особенного. Ведь мы, кручени, стоим на страже и успеваем собрать все, что случается, в великие Книги Прошлого. Мы, кручени, не из тех, кто бесконечно плодит настоящее. Нет уж. Мы создаем наши Книги и уносим вглубь, к самым корням. Вы знаете, что из хорошо унавоженного прошлого растут ветвистые дороги будущего?

Ангуча, Душаня и буканожки помотали головами. Кручень только махнул на них парой-тройкой отростков.

– У-у, пожиратели. Я вообще не вижу прошлого! – внезапно вскричал он так, что Золотинка свалилась на Душаню.

Пока Душаня спихивала с себя громоздкую ангучу, кручень застонал:

– От пожирателей остается одна сплошная прожженная темнота, черные обугленные дыры на месте воспоминаний и больше ничего.

Древока с опаской оглянулась: вдруг эта «гадливая мелочь» дымится где-то поблизости? Но вокруг свистел ветер, необъятно голубело небо, и бежала по острову от ветра трава.

– Но как же я мог проспать? Понимаете, я ведь прилег в прошлое на пару часиков. Там уже никогда ничего не случается, все упаковано в Книги, и я ничего не могу пропустить. Но это! Сожжены дороги прошлого, а крученя усыпили в настоящем. Неслыханно. Катастрофа. Нет, Мир не знал подобного злодейства! Придумал! – опомнился кручень и ткнул пальцем в небо. – Я должен всенепременейше сообщить о содеянном в Шароградское хранилище крученей.

И не попрощавшись, исчез под землей.

* * *

– Ку-ку, – брякнула Золотинка.

– Ты уже говорила, – вяло отозвалась Душаня.

Она пыталась представить унавоженные книгами деревья, растущие из прошлого в будущее, и крученей, снующих в их корнях, и чтобы все это вмещалось в настоящее, в котором живет она, древока. Но под рукой щекотались травинки, а ветер пытался сотворить из развевающейся шерсти начес, и невидимые глазу дороги в прошлое представлялись смутно.

Буканожки тем временем шебуршались о чем-то своем, а затем уползли в заросли. Немного погодя Душанины размышления нарушила ветхая книга, которая вышла из сор-травы и направилась к обомлевшей древоке. Ангуча вздыбила шерсть и очень старалась не отходить от Душани, но надвигающаяся на них громада книги заставила ее в конце концов заблеять и спрятаться за угол дома. И как только Душаня собралась закричать, книга грохнулась на дорожку. Из-под нее во все стороны расползались усталые буканожки.

– Ая-майя, это вы, – выдохнула древока и подошла к книге.