Хаос

Я много думала об этом и хочу остаться в группе. Я больше не буду игрушкой Шона, но это не помешает мне быть ритм-гитаристом The Last Ones to Know. Я слишком много работала, слишком много отдавала. Я никуда не уйду. Не сейчас.

— Нет, если бы они знали… — начинает Кэл.

— Но они же не знают… и никогда не узнают.

—Значит, ты просто собираешься…

— Пусть Шон придет.

Кэл долго изучает меня, его губа исчезает между зубами, прежде чем снова появиться на тон ярче.

— Кит…

Я просто сижу и тупо смотрю на него, решительная, несмотря на мои собственные опасения. Это, наверное, ужасная идея — позволить группе прийти сегодня вечером, но мы с Кэлом оба знаем, что я права — мои братья будут настаивать на встрече с ними когда-нибудь, и, если я отменю ужин сегодня вечером, это только вызовет ненужные вопросы. От этого будет только хуже.

Кэл вздыхает, когда понимает, что я уже приняла решение.

— Что ты собираешься ему сказать?

Я отрицательно качаю головой.

— Ничего. Дело сделано.

— Чушь собачья, — говорит он. — Вы, ребята, никогда не закончите.

— Мы никогда не начинали.

— Ты глупая.

Скрестив ноги и обхватив руками голени, я хмуро смотрю на него.

— Ты глупый.

— По крайней мере, я не брежу, — возражает он, скрестив ноги и положив руки на голени, мое зеркальное отражение.

— О да?

Я уже готова швырнуть ему в лицо правду о Лэти и назвать Кэла сумасшедшим за то, что он думает, будто сможет удержать его, скрывая от остального мира, но прикусываю язык.

Боль все равно мелькает на его лице, и я понимаю, что уже слишком поздно. Он снова проделал эту надоедливую штуку с телепатией близнецов, и я уже сказала слишком много.

— Ну, неважно, — говорю я, чтобы закончить разговор, ненавидя свой быстрый язык и еще более быстрый характер.

Откидываюсь на подушки, чтобы избежать необходимости признавать ущерб, который причинила человеку, о котором забочусь больше всего.

— Я знаю, что мы с Лэти тоже закончим, — говорит Кэл. — Можешь ничего не говорить.

— Я и не говорила, — возражаю я без особой уверенности.

— С таким же успехом ты могла бы это сделать.

Когда я молчу, Кэл вздыхает и вытягивается на моей кровати. Мои ноги у его головы, а его у моей.

— Знаешь, ты мог бы все исправить.

Он не спорит и не соглашается. Вместо этого Кэл на мгновение задумывается над моими словами, а затем прижимает свой отвратительный носок к моей щеке. Я отбрасываю его, и он контратакует, потирая мое лицо пальцами ног. Я кричу и пытаюсь оттолкнуть его, он смеется и нечаянно бьет меня ногой в глаз, и тут начинается настоящий ад. Мы с Кэлом нападаем друг на друга, используя пальцы ног, пятки и лодыжки, — пока у него не начинает кровоточить нос, а у меня не появляется пульсирующий узел на затылке от падения с кровати. Мы оба истерически смеемся, залечивая раны, когда входит Брайс, протирая глаза от сна и хмуро глядя на нас.

— Что, черт возьми, с вами не так?

Запрокинув голову и сжимая пальцами переносицу, Кэл бормочет:

— Что, черт возьми, с тобой не так?

А потом я смеюсь так сильно, что не могу дышать. Смеюсь до тех пор, пока не фыркаю, что заставляет меня смеяться еще сильнее. Смеюсь до тех пор, пока это утро не кажется почти не имеющим значения, а этот вечер не кажется почти достаточно далеким.

Почти.

— Эти двое уже встали? — кричит мама с нижней ступеньки лестницы.

— Они истекают кровью на одеяле Кит! — кричит Брайс в ответ, и я насмехаюсь над ним, когда он нас сдает.

— Заткнитесь все к чертовой матери, — кричит Мэйсон из-за закрытой двери своей спальни. Проходит доля секунды, прежде чем он быстро поправляется: — Только не ты, мама. — Но моя мама уже поднимается по лестнице, и я снова смеюсь, хватая ртом воздух.

Слышится знакомый топот ее ног по коридору, скрип открывающейся двери Мэйсона и ворчание моего брата, пока мама распекает его. Все это перемежается топотом ног Кэла, он пробегает в носках мимо комнаты Мэйсона, чтобы добраться до ванной, потому что смеется так сильно, что кровь вот-вот хлынет из носа. Брайс продолжает протирать глаза от сна, как будто все это нормально — потому что так и есть, и слезы, которые смачивают уголки моих глаз, только частично от смеха.

Как хорошо быть дома… безопасно — окровавленные носы и все такое.

— Кит, — говорит мама, выталкивая Брайса из моего дверного проема. Она пересекает расстояние до моей кровати, и обнимает меня. — У тебя столько неприятностей, юная леди. — Она проводит рукой вверх и вниз по моей спине, прежде чем отстраниться и взять меня за подбородок. Затем поворачивает мое лицо из стороны в сторону. — Чем ты там питалась? Ты похудела? Выглядишь так, будто похудела…

— Кэл ударил меня ногой в лицо, — выдаю я, и она фыркает.

— Пойдем вниз, я тебя чем-нибудь накормлю. — Она похлопывает Брайса по плечу, прежде чем выйти из моей комнаты, а из коридора ругается на Кэла. — Не бей сестру по лицу.

— Она сломала мне нос! — кричит Кэл ей вслед, когда ее шаги стучат по лестнице.

— Ты, наверное, это заслужил!