Хаос: Наследник Ведьмы (СИ)

Я не сдержался, да. Упал на колени перед могилой Гейла и захлебнулся всхлипом, задушенным в моем истерзанном слезами горле. Слезы не покинули моих глаз даже когда сорвался голос.

- Прости меня… Я так и не купил тебе новый джин-тоник, - это все, на что меня хватило.

У меня было столько слов… Для каждого из них. Прости, что не был рядом. Прости, что не спас от матери. Прости, что не поддержал в драке. Прости, что не дал съесть самый вкусный пончик в коробке. Прости, прости, прости… Для каждого свое. Их столько накопилось… Боже, за что?

Боже, блять, за что? За что, ублюдок ты жестокий!?

- Мортем, солнышко… - мама Гейла осторожно взяла меня за плечи своими широкими ладонями. Они всегда были такими теплыми… Так почему сейчас от их тепла не осталось ничего?

- Простите, простите… - я мог только извиняться, снова и снова, пока не иссякнет поток всего, за что я могу попросить прощения.

Мать моего лучшего друга помогла мне подняться, оттряхнула колени от грязи. А затем нежно обняла и прижала к своей широкой груди.

Я отстранился прежде, чем она успела сказать хоть что-то. В ее глазах я успел увидеть боль - боль по сыну, которого она пыталась найти во мне сейчас.

- Простите… - я не Гейл. Простите, что я не Гейл. Простите, что жив я, а не он.

- Ничего, Мортем. Я понимаю, - но она не понимает. Я вижу это по ее грустному тяжелому взгляду.

И я позорно сбегаю. Не выдерживаю, сдаюсь, ломаюсь снова. Швы, едва сросшиеся после смерти бабушки и предательства Лорела, рвутся окончательно. Я ухожу, оставляя родню моих друзей наедине с их горем. Я не имел права быть среди них. Не после того, как навлек на самых близких мне людей, на их детей, смерть.

Шатаясь, я бреду по узким тропинкам мимо тонких оградок. С серых памятников на меня смотрят глаза мертвецов. Осуждающие, пустые взгляды серых людей, от которых остались две даты и тире между ними да фото на камне. И ветер тихо шелестит в кронах дубов, играя зелеными листками. А в этом дыхании жизни мне слышатся их проклятия. Проклятия пустоглазых мертвецов с губами, искривленными в странных, неестественных улыбках. Почему эти памятники не могут быть крестами? Почему это не стандартное католическое кладбище?

В конце этой тропы наказания меня встречает сам дьявол. И имя ему Долорес Ирвинг. Стоит: спина ровная, руки скрещены на груди, глаза опущены в землю и светлые волосы как всегда в гульке на самом затылке. Но сегодня в ее позе есть что-то другое - неуверенность, нерешительность, горе. Почему? Почему ты грустишь, ведь для тебя эти ребята всего лишь те, кто портят твоего и так неидеального сына?

- Привет, Мортем, - сухой голос, поджатые губы, но дрожь в плечах. Полы темной юбки опять ходят ходуном - как год назад, в маленьком доме одной маленькой женщины.

- Привет, Долорес, - мой голос совсем охрип. Так же, как в день похорон бабушки.

- Церемония… Закончилась? - Она вздыхает глубоко и замирает. Не поднимает глаз, хмурит брови. Почему ты здесь, женщина со строгим взглядом и ядовитым языком?

- Да. Только что, - и ни тебя, ни меня на ней не должно было быть. Мы не имеем права находиться на их могилах, старая дура.

А я не лучше. Тоже дурак, только молодой. И это еще хуже.

- Жаль. Я не успела прийти, - не делай вид, что раскаиваешься. Ты и не хотела быть здесь, правда? - Мортем… Хочешь, я провожу тебя к мистеру Грехему?

- Нет. Я могу сам дойти, - но я вру. Мои ноги дрожат, я не могу дышать. Стоит мне только добраться до реки, и к двенадцати могилам прибавится тринадцатая, а вскоре и четырнадцатая.

Я не смогу спасти Томми. Кто я такой? Маленький, трусливый подросток с силами, которые не могут ничего изменить в драке. Раньше я считал себя таким всесильным - почти что маленьким Богом, способным сразить любого. Но Диггори… Он преподал мне прекрасный урок, и лучше любого другого существа показал, насколько я глуп в своих заблуждениях и насколько слаб.

- Мортем, не отталкивай меня. Пожалуйста. Я хочу… - Долорес поджимает губы. Такая глупая. Верит, что я могу простить ее, не оттолкнуть после того, как она сама буквально отрывала себя от меня. - Я хочу помочь тебе. Поддержать. Сделать то, что я не позволяла себе сделать все это время.

- Пошла ты, - я скалю зубы. Оскал получается слабым, как у загнанного зверя, отчаявшегося в своей клетке. - Я не собираюсь опускаться до твоей помощи.

Я обхожу ее. Ноги меня почти не слушаются, но я умудряюсь выпрямить спину и сжать кулаки, позволив гневу чуть распуститься на земле из печали и ненависти к себе.

Но Долорес не отстает. Она идет за мной молча. Я слышу тихий шум ее шагов и сиплое дыхание. Между нами повисают слова, словно бы на тяжелом канате, обвязавшем наши шеи. Они тихо звенят, но не звучат. Никто не решает раскрыть рты и сорвать эти звенящие бусины с затягивающихся петель.