Хаос: отступление?

Волна песка пробивает пластик. Рекс пытается выпрыгнуть, но я привязываю его к креслу веревкой. Он пытается вырваться, веревка затягивается на его горле, из которого вырывается хриплый лай.

– Нам необходимо укрытие, – говорю я.

Лайнус включает двигатель на полную мощность, но корабль не прибавляет скорости, а только стонет и скрежещет. Мы тащимся вперед еще с полмили, делая все возможное, чтобы избежать столкновения с песчаными вихрями. Корабль уже не плывет, а ползет как червь. Сердце Рекса бьется в два раза быстрее обычного. К его лаю начинает примешиваться скрежещущий звук шестеренок, в которые попал песок и которые утратили способность поворачиваться синхронно.

– Остановите корабль, – говорю я.

Лайнус не обращает на меня никакого внимания. Он получил приказ, а класс «С» не способен к абстрактному мышлению.

– Возле Красного Камня есть станция, –  говорю я. – Где-то в ста метрах к востоку. Если вы не остановитесь, я выпрыгиваю.

– Собака существо несущественное, – отвечает Лайнус.

Я отвязываю Рекса, встаю и пытаюсь сообразить, как мне прыгнуть с ним на руках, да еще не повредив ни себя, ни его. В этот момент Лайнус дергает за рулевое колесо и бросает якорь.

– Отлично, – говорит он.

Спускает и закрепляет паруса, хватает сумку с моими прототипами и выпрыгивает.

Мы с Рексом выпрыгиваем за ним.

Мы тащимся по каньону, образованному двумя рядами небоскребов. Ветер здесь гораздо сильнее и острее. Мы идем согнувшись под углом восемьдесят градусов. Песок бьет в нас с такой силой, что суставы хрустят от напряжения. Я крепко прижимаю скулящего Рекса, касаясь губами его теплой свалявшейся шерсти. Вокруг нас дома высотой до тысячи футов, с пустыми окнами и разбитыми неоновыми надписями, которые когда-то зазывали людей:

– Азартные игры! Стриптиз! Лас-Вегас!

Я видел фотографии. Здесь даже были американские горки.

Сигнал показывает, где вход в укрытие. Оно отмечено тремя оранжевыми треугольниками, которые располагаются кругом, словно разрезанный пирог из тыквы. Мы с Лайнусом поднимаем люк. Он входит первым, я иду следом с Рексом на руках. Поскольку руки у меня заняты, закрыть люк уже не могу и зову на помощь Лайнуса, но этот ублюдок уже спустился на два пролета лестницы.

– Все хорошо, мой мальчик, все хорошо, – говорю я Рексу.

Тот отзывается лаем. Новый звук, звук пощелкивания, означает, что его левое легкое заблокировано. От звук болью отдается в моем позвоночнике.

– Не уходи, мой мальчик, – говорю я. – Мы прорвемся.

Рекс смотрит на меня мудрым усталым взглядом и прижимается к моей груди, словно говоря: «Все нормально, приятель, как скажешь. Только, прошу тебя, чуть-чуть помоги мне».

Мерцающие огни, забранные в пластиковые плафоны, способные противостоять песку, освещают мне дорогу на второй и третий этаж, где меня поджидает Лайнус. Мы забрались достаточно глубоко, и теперь издаваемые нами сигналы не проходят до адресата.

Старые туннели, подобные этому, покрывают большую часть земного шара. Люди спрятались в них, когда планета столкнулась с астероидом Апория. План туннелей был повсеместно универсальным: узкий вход, который вел вниз на несколько сотен или даже тысяч футов, а затем вместительная база с туннелями, которые отходили от нее, словно корни от дерева. Корни к минимуму сводили последствия катастрофы. Люди надеялись, что Верхний воздух лет через десять очистится, но, чтобы выжить наверняка, взяли с собой запасов на двадцать лет. Но воздух так и не очистился. Ни через двадцать, ни через сто лет.

Что мы только не делали, чтобы выжить! Как хорошо, что никто не удосужился фотографировать.

Мы спускаемся на самый низ. С трудом читаемые знаки указывают на входы в темные тоннели. Их одиннадцать, девятью из которых можно пользоваться. Оставшиеся два нуждаются в чистке. Укрытие не такое глубокое, как я ожидал – не более двухсот футов. Наверное, проникнуть глубже не позволил гранит.

По всей стене – граффити:

– Долой киборгов!

– Майк + Дори = любовь!

– К черту всех, входящих сюда. Буквально.

– Хитин – для плебеев!

– Ты шла по тоннелю

С человеком, которого я люблю

Это хайку.

Мы с Лайнусом снимаем костюмы и вытряхиваем песок, потом надеваем вновь. Материал тонкий, но крепкий; когда костюм надеваешь, он облегает тело как жидкая краска. Жаль, что Рекс не может такой носить. Я склоняюсь над ним и поглаживаю его вздымающееся брюхо. Он слишком устал, чтобы стоять, но кожа у него розовая, значит, кислород он получает.

– Вы знаете, когда это место очистили от выживших? – спрашиваю я Лайнуса. Наши порты уже не подключены друг к другу, поэтому я вынужден пользоваться речью.